Петербургское действо
Шрифт:
XXIX
Въ Ораніенбаум длались большія приготовленія въ празднованію дня Петра и Павла — дня имянинъ императора и наслдника престола. Предполагался фейерверкъ, иллюминація всего мстечка и, наконецъ, концертъ, въ которомъ долженъ былъ участвовать самъ государь, недурно игравшій на скрипк. Все должно было закончиться баломъ, на который уже разосланы были приглашенія всмъ лицамъ, имющимъ на то право.
По поводу этого бала въ Петербург уже шелъ смутный говоръ. Говорили, что императрица, находящаяся въ Петергоф, почти въ заключеніи, обставленная часовыми и шпіонами, не будетъ приглашена на праздникъ и имянины мужа и сына, и что Панинъ одинъ привезетъ наслдника. Къ этому прибавляли невроятный
Государь на время бросилъ экзерциціи и смотры и съ увлеченіемъ принялся разучивать свою партитуру квартета, въ которомъ долженъ былъ участвовать.
Въ Петр едорович была положительно жилка артиста, и не было только выдержки и прилежанія. Въ музык онъ могъ бы достигнуть извстнаго совершенства, если бы усидчиво занялся. Но онъ всегда бросался на музыку случайно, временно, мимолетно, предавался ей запоемъ и потомъ снова бросалъ на нсколько мсяцевъ, иногда на цлый годъ.
Однажды, будучи еще наслдникомъ престола, онъ самъ и Елизавета Петровна, по его просьб, розыскивали для него по всей Европ купить самую лучшую скрипку. Посл многихъ хлопотъ, переписки и крупной суммы, общанной за первую скрипку въ мір, была найдена такая въ Венеціи. Говорили, что скрипк 200 лтъ, что она диво дивное, чуть не сама играетъ и поетъ, какъ живой человкъ. Такъ, по крайней мр, описалъ ее, въ донесеніи государын россійской, посолъ при венеціанскомъ дож. Но, когда скрипка достигла Ораніенбаума, Петръ едоровичъ и не взглянулъ на нее. Въ это время онъ муштровалъ своихъ голштинцевъ и выдумывалъ какое-то построеніе для атаки, которое будто бы когда-то любилъ и предпочиталъ македонскій царь Филиппъ, отецъ знаменитаго Александра.
Теперь государь бросилъ вс свои заботы въ сторону, о войн и приготовленіяхъ не смлъ никто и заикаться. Государственный секретарь не смлъ появляться съ докладами, какъ бы они важны ни были. Даже съ Маргаритой государь пересталъ бесдовать и болтать, какъ прежде, по цлымъ часамъ. Онъ сидлъ за скрипкой, едва успвалъ позавтракать или пообдать и снова садился за пюпитръ съ нотами и снова разучивалъ квартетъ.
Однажды утромъ, недовольный своей игрой, онъ, въ припадк гнва, схватилъ скрипку и, ударивъ ею о пюпитръ, сломалъ его, и скрипка, конечно, разлетлась на десятки кусковъ. Черезъ минуту Петръ едоровичъ опомнился и понялъ, что самъ себя погубилъ, что къ скрипк этой онъ все-таки привыкъ и на новой окончательно не могъ бы играть. Тогда все, что только было въ Ораніенбаум придворныхъ, офицеровъ, адьютантовъ, — было послано въ Петербургъ въ одинъ день розыскать скрипку такого же размра, какъ разбитая. Даже принца Жоржа чуть-чуть не заставилъ государь тоже хать и розыскивать по столиц инструментъ.
Въ числ лицъ, посланныхъ на поиски, былъ Будбергь, который теперь замнилъ убитаго пріятеля въ должности адьютанта принца. Будбергу посчастливилось: онъ тотчасъ же, по прізд въ столицу, отыскалъ нмца музыканта, у котораго была цлая коллекція скрипокъ. Одну изъ нихъ, очень дорогую, съ которой бы нмецъ никогда не ршился разстаться, какъ съ другомъ или любимымъ дтищемъ, онъ, конечно пожертвовалъ для государя съ удовольствіемъ.
Когда Будбергъ у подъзда дворца принца садился съ инструментомъ въ бричку, запряженную тройкой ямскихъ, чтобы скакать въ Ораніенбаумъ, къ дворцу подъхалъ на извощик и подошелъ къ бричк незнакомый ему офицеръ, толстый, громадный, на короткихъ ногахъ.
Будбергу показалось, что онъ гд-то видалъ это чудовище и прежде. Но вспомнить его фамилію онъ не могъ.
Неуклюжій и огромный офицеръ былъ Василій Игнатьевичъ Шванвичъ.
Угрюмо, не называя себя, онъ, молча, передалъ Будбергу письмо и записку. Затмъ тотчасъ слъ на извощика обратно и ухалъ. Большое письмо было на имя его императорскаго величества съ обозначеніемъ, что содержитъ государственную тайну. Записка была для Будберга, и въ ней незнакомая личность
Будбергъ былъ пораженъ, прочитавъ записку. Въ ней было сказано, что она есть краткое изложеніе того же, что въ подробностяхъ сказано въ письм къ императору.
Будбергъ и многіе другіе нмцы офицеры такъ мало обращали вниманія на все, что не касалось ихъ маленькаго честолюбиваго мірка, что они не знали, не подозрвали даже того, что было извстно въ любомъ кабак, въ любомъ трактир, чуть не на улиц. Весь Петербургъ за послдніе дни чуялъ что-то. Всякій, отъ вельможи до простолюдина, зналъ наврное, что какъ только будетъ государь въ отсутствіи изъ столицы и начнется датская война, то здсь произойдетъ событіе, посл котораго будетъ малолтній императоръ и правительница, или регентъ.
Будбергъ поскакалъ еще шибче въ Ораніенбаумъ, везя скрипку и доносъ. Только по дорог вспомнилъ онъ, что сдлалъ глупость, не арестовавъ незнакомаго неуклюжаго офицера и потерялъ слды, по которымъ можно было бы, въ случа нужды, узнать многое другое. Въ случа правдивости доноса государю и наградить не кого будетъ.
Вечеромъ Будбергъ былъ въ Ораніенбаум, передалъ лично государю инструментъ, и Петръ едоровичъ былъ въ восторг. Скрипка оказалась еще лучше, еще удобне его собственной.
Письмо, заключающее въ себ государственную тайну, Будбергъ побоялся передать лично, такъ какъ онъ, подобно многимъ, боялся внезапныхъ и непонятныхъ вспышекъ государя. Съ Петромъ едоровичемъ было легче, чмъ съ кмъ-либо, нажить себ бду, разсердить, угождая ему, или возбудить сильный гнвъ исполненіемъ долга, иногда даже исполненіемъ его собственнаго приказанія.
Будбергъ передалъ письмо принцу. Жоржъ, выслушавъ все то, что могъ разсказать Будбергъ, и прочитавъ, конечно, записку на имя офицера, тотчасъ же взялъ пакетъ и направился на половину, занимаемую государемъ. На дорог ему попался Нарцисъ, говорившій очень порядочно по-нмецки.
На вопросъ, что длаетъ государь, негръ отвчалъ:
— Пилитъ.
— Какъ пилитъ? воскликнулъ Жоржъ. — Кого пилитъ?
— Скрипку, отозвался Нарцисъ, оскаливая свои громадные собачьи зубы.
— Какъ ты смешь такъ говорить! невольно замтилъ Жоржъ.
— Это не я говорю, онъ самъ всегда это говоритъ.
— Ну, пошелъ, доложи государю, что мн нужно его видть.
— Не приказалъ, отвчалъ Нарцисъ:- ни за что не пойду, онъ меня убьетъ. Сказалъ: никого не пускать, сказалъ, если будетъ потопъ, свтопредставленіе, то и тогда не пускать!
Жоржъ вытаращилъ глаза.
— Ей-Богу, ваше высочество, это такъ онъ самъ сказалъ: потопъ будетъ, то и тогда не смй мшать.
Принцъ, понимая все важное значеніе своего дла, смло пошелъ дале и приблизился къ двери кабинета. Оттуда долетали до него звуки какого-то Allegro и топанье въ тактъ каблукомъ по паркету.
Жоржъ попробовалъ дверь, она была заперта на ключъ. Онъ сталъ стучать, но громкая музыка, очевидно, заглушала его постукиваніе. Принцъ началъ вертть ручку двери, музыка продолжалась.
— Ваше величество! закричалъ Жоржъ громко, на сколько могъ собрать силы и духа въ своей тощей груди.
Отвта не было, и музыка продолжалась.
— Ваше величество! еще два или три раза прокричалъ Жоржъ, задохся и, стоя передъ запертою дверью, даже носъ опустилъ.
Постоявъ мгновеніе, принцъ ршился и началъ стучать кулаками въ дверь. Нарцисъ, выглядывавшій черезъ комнату изъ-за занавски на дйствія принца, снова оскаливалъ свои зубы смялся своими толстыми негрскими губами и думалъ: