Пламя над бездной (другой перевод)
Шрифт:
– Даже самая сильная зонная буря редко вздымается выше нескольких световых лет. Мы сейчас в двух сотнях световых лет над границей Зоны. Вероятно, мы попали под чудовищный прилив, какие только в архивах описаны, – сказал Синепанцирь.
Слабое утешение.
– Мы знали, что подобное возможно, – сказал Фам. – В последние несколько недель все шло наперекосяк. – Для разнообразия, он на этот раз не выглядел огорченным.
– Ну да, – бросила Равна. – Замедления мы могли ожидать, но не Медленной же Зоны! – «Мы в ловушке». – Где тут ближайшая пригодная для жизни система? Десять световых лет? Пятьдесят? – Вид'eние тьмы налилось новым содержанием. Звездное поле за стенами
Фам тронул ее за плечо. Он впервые за много… дней… прикоснулся к ней.
– Но мы все еще можем достичь мира Когтей. Это же придонный люггер, помнишь? Мы не в ловушке. Да полно тебе, ионный прямоточник на этом корыте лучше всех двигателей Чжэн Хэ. А я-то считал себя тогда самым свободным человеком во Вселенной.
Десятилетия в пути, по большей части – в гибернаторах. Таков был мир Чжэн Хэ, мир из воспоминаний Фама. У Равны захватило дух, но потом напряжение разрешилось слабым смешком. Колоссальная тяжесть спала с плеч Фама, по крайней мере до поры. Он снова человек.
– Что смешного? – не понял Фам.
Она покачала головой:
– Все мы смешны. Не обращай внимания. – Пара медленных вдохов. – Ладно. Думаю, я уже в состоянии соображать. Итак, случился зонный сдвиг. То, что обычно, даже в состоянии бури, перемещается на световой год за тысячу лет, вдруг взяло и взлетело на двести. Да уж! Люди и через миллион лет будут об этом в архивах читать. Не уверена, что мне польстит… Мы знали, что близится буря, но тонуть я не подписывалась.
На глубине многих световых лет под поверхностью моря…
– Аналогия с морской бурей не вполне точна, – заявил Синепанцирь.
Наездник все еще сидел в дальнем конце рубки, куда удалился после обмена репликами со сьяндранским капитаном. Вид у него все еще был подавленный, хотя свои обычные надоедливые уточнения он вносил исправно. Сейчас Синепанцирь изучал навигационный дисплей, видимо проигрывая на нем запись, непосредственно предварившую прилив. Он сделал картинку плоской и медленно перекатился по потолку. Когда он проезжал мимо Зеленожки, та нежно погладила его веточками.
Синепанцирь подал Равне плоский дисплей и продолжил тоном лектора:
– Даже в бурю поверхность воды на море никогда не искажается так, как зонная в случае значительных возмущений интерфейса. Свежие новости из Сети указывают, что фрактальная размерность поверхности близка к трем… Представьте себе пену из распылителя. – Он тоже не сумел уклониться от аналогии с бурей. Да, за прозрачными стенами звезды сияли недвижимо и спокойно, а самым громким звуком оставался шелест воздуха из корабельных вентиляторов. А все ж их поглотил Мальстрём. Синепанцирь махнул веткой по дисплею. – Через несколько часов, вероятно, вернемся в Запределье.
– Как?
– Смотрите. Плоскость дисплея построена по данным о местоположениях: корабля, которое мы считаем флагманом сьяндранской флотилии, корабля, с которым мы связывались напрямую, и нашим. – Три корабля образовали вытянутый треугольник; вершины, соответствующие кораблям Лимменде и Свенсндота, были близки. – Я отметил времена разрыва связи. Заметьте, что линк на флагман Коммерческой охраны вырубился за сто пятьдесят секунд до того, как прилив накрыл нас. По характеристикам входящего сигнала и его запросам на смену протокола я предполагаю, что и нас, и другой корабль захлестнуло почти одновременно.
Фам кивнул:
– Ага. Самые
– Именно! – Синепанцирь ткнул в дисплей веткой со своего насеста на потолке. – Эти три корабля – как зонды в стандартной методике картирования Зоны. Не сомневаюсь, что записи навигатора подтвердят мою мысль.
Равна воззрилась на график. Дальняя вершина треугольника, «Внеполосный-II», смотрела почти точно в центр Галактики.
– Наверное, это исполинская отвесная волна, перпендикулярная поверхности.
– Гигантская волна, которая расплывается в стороны! – сказала Зеленожка. – И потому она, скорее всего, быстро схлынет.
– Да. Дольше всего прослеживаются радиальные изменения. У нее же должен быть быстро спадающий хвостовой профиль. Через несколько часов мы его минуем – и вернемся в Запределье.
Значит, гонка со временем продолжится.
Первые часы прошли в смятении чувств. «Через несколько часов» – такова была оценка Синепанциря. Они слонялись по мостику, поглядывая на часы и заново начиная оборванные разговоры. Фама снова что-то напрягало. В любой момент их могло опять вынести в Запределье. И что тогда делать? Если перевербованы лишь несколько кораблей, Свенсндот сумеет организовать атаку. Но какой с нее прок? Фам снова и снова просматривал ультраволновые записи, изучая расположение всех кораблей в округе.
– Но когда мы выберемся, когда мы выберемся… Я знаю, как поступить. Не знаю почему, но знаю как.
Больше он ничего не мог объяснить.
В любой момент… Смысла перенастраивать аппаратуру не было; все равно потребуется делать это заново.
Однако по прошествии восьми часов…
– Может, и дольше посидим тут. Целый день, скажем.
Как в исторических романах.
– Может, хозяйством стоит заняться?
«Внеполосный-II» проектировался с расчетом как на Запределье, так и на Медленную Зону, но вторая из этих сред рассматривалась как маловероятная, аварийная. На корабле имелись специальные процессоры для Медленной Зоны, но автоматически они не включались. С помощью Синепанциря Фам отключил высокоэффективную автоматику; это оказалось несложно, если не считать нескольких автономных устройств с голосовым управлением, которые так отупели, что не воспринимали команд отключения.
При каждом обращении к новой автоматике у Равны по спине пробегал холодок. В каком-то смысле это пугало ее не меньше первоначальной потери ультрадвигателя. Ее представление о Медленной Зоне как о пещере тьмы с редкими факелами было, конечно, плодом кошмарного бреда. С другой стороны, картинка царства кретинов с арифмометрами наперевес в чем-то соответствовала действительности. Производительность вычислительных устройств «Внеполосного-II» по мере снижения неумолимо падала, но теперь… Голосовое управление визуализаторами отключилось: устройства реализуемой графики были новому «Внеполосному-II» не по зубам, во всяком случае, в режиме полной интерпретации. Интеллектуальные контекст-анализаторы, позволявшие работать с корабельной библиотекой, будто с личными воспоминаниями, тоже перестали функционировать. В конце концов Равна даже выключила музыку и художественные заставки – без отклика на контекст и настроение они казались ей слишком тупыми… постоянно напоминали своим поведением, что лишены собственных мозгов. Даже простейшие функции разладились. Взять хотя бы голосовое и жестовое управление: на сарказм и жаргонные словечки эти устройства больше не реагировали. Теперь, чтобы ими пользоваться, требовалась определенная дисциплина. А Фаму это даже нравилось. Напоминало Чжэн Хэ.