По городам и весям: путешествия в природу
Шрифт:
Особая любовь Виталия — Музей природы, или, как его сейчас решили называть, Дом лесной культуры. Когда я был у него дома, он поведал мне:
— Тайгу наши лесники и охотники, конечно, знают, но не совсем. Помню, глаза у них на лоб полезли, когда я сказал, что один большой муравейник за лето пятнадцать тонн гусениц уничтожает, что надо этих рыжих помощников расселять по лесу. И вообще работы тут прорва. Ведь не везде техника может заменить добрые силы живой природы! Кедровку взять. Это же чудо-птица! Если б не она, кедр давно бы исчез с лица земли. Она прячет на зиму запасы орешков, а потом чудесным образом забывает о них. Молодняк кедровый на
Извинившись, Виталий лег.
— А сейчас у нас голова забита не тем — мы ведь прежде всего должны дать план, думать и о жилье, и о питании, и о запасных винтах-болтах. А у меня еще пленумы обкома, сессии облсовета — я же депутат… Главное, обезножел, — он зло стукнул кулаком по коленке. — А все-таки, знаешь, это здорово, если ты нужен! Даже когда лежишь, целый день народ валит. Удивляюсь, как это сегодняшний вечер никто не пожаловал.
Тут же в дверь постучали, и Виталий захохотал.
— Войдите! — Он продолжал заразительно смеяться. — Этот еще по-божески, со стуком. А то прут прямо без предупреждения и с порога орать начинают… А-а-а, Фридрих! Заходи, располагайся!
Вошел Фридрих Таушканов, секретарь обкома комсомола. В этот раз он прибыл сюда за неделю до моего приезда и уже собирался домой.
— Чего ржете? — спросил Фридрих и повернулся к Виталию. — Тебе-то с твоими ногами плакать надо.
Фридрих, простой, улыбчивый, остроумный шорец, был желанным гостем в Кедрограде.
— Нет, серьезно, Виталий, с тобой что-то делать надо.
— Слушай, Виталий, — подхватил я, — ну давай я тебе в Москве путевку похлопочу!
— Да что вы меня хороните? — обиделся он. — Я до инвалидности еще попрыгаю…
Первая поездка в горы. Спутники.
Лесной таксатор — что это за профессия?
Случай в якутской тайге.
Тайга золотая, наконец-то я с тобой! Глаз мягко утопает в твоих зеленых глубинах, на вершинах кедров, едва слышный, звенит птичий благовест, дышится ненасытно, глубоко, до хруста в ребрах…
Выехали утром при хорошей погоде — ни облачка, ни ветерка. Пересекли лесовозную дорогу. По ней ноющий МАЗ тащил на гнилых тросах испорченный трактор. Бедуют ребята с техникой — гробится она тут на каменюках, а настоящей ремонтной базы еще нет.
За дорогой лошади шибко пошли на косогор, однако вскоре караван остановился — начались завалы. Кто не лазил по ним, не знает, что это такое. Иногда, чтобы продвинуться на сажень, надо обходить за сотню метров поваленную когда-то лесину. Встречаются стволы-перестарки, квелые, сырые и рыхлые, мягко оседающие под копытом или ногой, а чаше они просушены до звона и грозно топорщатся острыми белыми поторчинами. Мы придерживаемся направления по старой охотничьей тропе, лишь изредка вступая на нее — так она сильно захламлена.
Нас четверо. Веселый и ловкий Коля Ялбакпашев, недавний комсорг Уйменского
Коля Телегин — бесспорно, хороший человек, из тех, что тихо, спокойно, без крика делают все, что надо. Мы знакомы уже много лет. Еще студентом Ленинградской лесотехнической академии он печатал статьи по лесным проблемам. Помню, как в 1957 году его небольшое письмо в газету о беспорядках на лесозаготовках вызвало жаркую дискуссию. Этот худущий, костистый парень, молчун и скромница, в студенческие каникулы обычно уезжал в лесоустроительские партии, замещая в лесу опытных инженеров. Его дипломная работа о тувинских лесах была выполнена столь блестяще, что экспонировалась на Всемирной выставке в Брюсселе. После окончания академии он был руководителем генерального плана освоения лесов Пермской области, но потом я сорвал его, это документальная историческая правда.
Кедрограду, как всякому солидному промышленному предприятию, был необходим проект, причем перед лесоустроителями — их называют таксаторами — стояла новая, невиданная доселе задача: подсчитать не только запасы древесины, но и все остальные богатства кедровой тайги, рассмотреть их в комплексе, подсказать пути наиболее выгодного их использования.
Собирались второпях, прибыли сюда во второй половине июня. До зимы оставалось так мало времени, что на изысканиях можно было ставить крест. У Николая не было подготовительного периода, когда предварительно изучаются экономические и природные условия, не было данных аэрофотосъемки. В тайгу не пролезть — шла коренная вода, и лошадей сносило. Энцефалитного клеща было полно в тот год, а ребята не успели сделать прививки.
— Ну, думаем, попали в переплет! — неторопливо рассказывает Николай, скособочившись в седле. — Однако делать нечего, полезли в тайгу. Вертолет наняли. Как окошко в небе, он моментально забрасывает таксатора с консервами куда-нибудь подальше. Пошло дело. Выхлопотали особую пленку, чтобы породы можно было на ней различать, сняли территорию. Все решали, конечно, наши «лесные солдаты» — Володя Дмитров, Игорь Беляев, Толька Совенко, Саша Шелепов…
— Как, тот самый? — встрепенулся я.
— Он, ясное дело.
Несколько лет назад, когда Николай Телегин был у меня в Москве, я показал ему огромную, на две стены квартиры-маломерки, карту лесов СССР, подаренную ее авторами. Коля, помню, долго и задумчиво смотрел на красные, зеленые разводья, потом сказал:
— Это хорошо, что они тут расписались. Только еще бы не мешало сюда фамилий. Сашки Шелепова например.
— Какого Шелепова?
— Так ведь материалы этой карты добыл наш брат — рядовой таксатор…
…Таксатор Александр Шелепов летел на стареньком Яке над якутской тайгой. Аэротаксатор должен иметь орлиный глаз, крепкие нервы и неподкупную профессиональную совесть. Ведь проверить его работу, на основании которой строятся важные народнохозяйственные планы, может только другой таксатор при повторных полетах. Ажурную работу Саши можно было не проверять.