По правилам и без
Шрифт:
Да что с ней такое? Околдовали ее, что ли?
В класс я пришла первой. Не удивительно, если учесть, с какой скоростью я шла — почти бежала. Даже не заметила, что забыла шарф и шапку; вернее, заметила, только когда на голове вместо черной шерсти обнаружила белый снег. Ну, да какая, собственно, разница, сегодня не слишком-то холодно.
Хорошо еще, хоть телефон дома не забыла: мы с Димой должны были пойти в школу вместе, а если бы ему пришлось ждать меня больше пяти минут, он пообещал лично подняться ко мне в квартиру и вытащить за шиворот. И он бы зашел, смешно бы тогда получилось, смешнее просто некуда.
— Рыжая, ты не умеешь врать, — уже после занятий, когда мы брели по направлению к дому, поразил меня своим выводом парень. — Но не хочешь говорить — дело твое, — он лишь пожал плечами, крепче сжимая мою руку. И пусть наши ладони разделяли перчатки, это все равно было совсем не так, как было раньше, с другими. Была у меня раньше подруга, которая в ответ на мои скептические заявления о том, что нет ничего в отношениях с парнями особенного, едва ли не смеялась в лицо, обещала, что когда найдется тот парень, который окажется мне небезразличным, я вспомню ее слова и пойму, какой глупой была.
Вспомнила. Поняла. Только вот не была я глупой — я и сейчас глупая. Глупо радуюсь тому, что просто держу парня, того парня, за руку, что он отдал мне свой шарф, перед этим обругав за забывчивость, что в тот день, когда все это началось, не выдержала урок Татьяны Анатольевны.
И тут до меня вдруг дошло то, что, казалось бы, я должна была понять уже давно: ничего этого не было, если бы не все те неприятности, которые ведром сыплются на меня и тех, кто меня окружает, последние недели. Вот уж, воистину, нет худа без добра, но лучше бы не было этого самого «худо». Или оно хотя бы закончилось…
Дима словно почувствовал мою перемену в настроении и сжал ладонь чуть сильнее. Я благодарно улыбнулась, жалея, что не могу сейчас его обнять. И совершенно не заметила, что парень остановился — вернее, заметила только тогда, когда он потянул меня назад.
— Черт, совсем из головы вылетело, — воскликнул он, доставая мобильник — глядя на время, вероятно. — Так, отлично, он еще на работе, — и, заметив мое недоумение, объяснил: — Кирилл настойчиво просил, — «требовал» — так и читалось во взгляде и тоне, — нас зайти сегодня к нему. Тебя заодно врачу показать, да и вообще, на чай звал. Есть возражения?
— Никаких, — я, признаться, тут же просияла. Теперь не придется придумывать, что же делать, пока мама не уйдет на свидание — а в том, что это будет свидание, я ни капли не сомневаюсь — а можно будет выпить чаю (или даже кофе) в приятной компании, да и просто провести побольше времени с Димой — а это дорогого стоит.
Через пять минут мы уже сидели в кабинете Кирилла.
— Неужели мой дорогой племянник наконец-то перестал забывать, о чем его просят? — с безобидной, даже доброй иронией поинтересовался мужчина вместо приветствия, тут же доставая из шкафчика три чашки, включая чайник и параллельно с этим успевая насыпать чай. — Как дела?
— Замечательно, — огрызнулся Дима совсем беззлобно. Я уже успела заметить, что они с дядей всегда так общались: неизменно подкалывая друг друга, иронизируя, но при этом не доходя до злого сарказма.
— Я не у тебя спрашивал,
— Нормально все, в принципе, — неопределенно ответила я, а под двумя вопросительно-недоверчивыми взглядами поспешила добавить: — Голова болит, давление, наверно, опять скачет…
— Или температура поднялась, — перебил меня Дима, беспардонно дотрагиваясь до лба. — Кирилл, я знаю, у тебя есть термометр…
Термометр был. Была и температура — 37,5 по Цельсию, самая отвратная из всех возможных, а еще был врач — друг и коллега Кирилла, выписавший целый список из лекарств и витаминов (чем-то ему мои горло и легкие не понравились) и давший строгое указание как минимум до конца недели сидеть дома. Отбиться под напором двух врачей и чересчур упрямого и заботливого, когда не требуется, парня оказалось невозможным. Пришлось молча принять приговор, радуясь хотя бы тому, что Дима пообещал заходить каждый день после школы, а мама возвращается с работы только в шесть.
Мама. Точно, мама ведь на больничном. А слишком близко к ней первый в мире человек, которого я возненавидела. Хотя нет, не первый: первым стал его начальник, Степан Павлович Новиков. Вот только если депутат был угрозой более абстрактной, то мужчину по кличке Шекспир я боялась. Но больше всего я боялась за маму: и дураку ведь понятно, что через нее хотят выйти на отца или достать те злополучные документы, зачем только папа вообще за ними полез…
— Рит, все в порядке? — кажется, все мои мысли отразились на лице. Говорили же с детства, что меня можно читать, как раскрытую книгу, что нужно учиться держать лицо, а я не слушалась, отмахивалась — чего в этом, спрашивается, плохого? Вот и имеешь теперь, Рита, два подозрительно-обеспокоенных лица, похожих, но при этом разных.
— Просто вспомнила, что мама еще на больничном, — решила сказать хоть часть правды я. — А она…
— Ясно все, — Дима тоже не слишком-то хорошо скрывал эмоции, по крайней мере в этот раз. Все понял, вот только все равно неприятно, знает ведь, как мама однажды отреагировала на то, что мы с ним просто общаемся. Мне бы тоже было неприятно и даже обидно, вот только ничего не поделаешь — по крайней мере пока, когда проблем и так много.
— Если вы продолжите разговаривать, то будете пить холодный чай, — избавил меня от необходимости что-то отвечать Кирилл. Спорить с ним мы не стали, тем более что он тут же нашел тему для разговора: — Кстати, мелкий, надеюсь, ты еще помнишь, что у меня день рождения и от тебя требуется присутствие и подарок?
— Как я забуду, если ты все время напоминаешь? — вздохнул Дима. — Не надейся, я обязательно приду даже без приглашения.
— Это я знаю, — отмахнулся от него мужчина. — Так вот, от тебя требуется еще кое-что, а именно присутствие вместе с тобой и незабвенной Марго.
«Незабвенная» я, мягко говоря, прифигела — иначе (культурнее, то есть) просто не скажешь. Мало того, что двадцатипятилетний дядя моего всего второй-день-как-парня приглашает меня к себе на юбилей, причем после всех тех неприятностей, которые доставили я и мой отец, так еще и так завуалировано.