По ту сторону тьмы
Шрифт:
Карлос кладёт руки на сердце.
— Будто бы кто-то сможет сравниться с моей mi amor.
Она фыркает, но, когда он чмокает её в щёку, её глаза смягчаются от любви. И даже невзирая на его поддразнивания, невозможно не заметить его привязанности к ней. Моё сердце сжимается от зависти при виде того, как эти двое смотрят друг на друга.
Мне хочется, чтобы всё было иначе. Чтобы я была иной. Ведь будь я нормальной, у меня могло бы быть подобное. Мужчина, который настолько любил бы меня, что это было бы заметно по его лицу без единого сказанного
Я ухожу, купив букетик, собранный Карлосом, и он взял с меня обещание вернуться в следующую субботу.
Только вот они не знают: Бронсон Кортес, вероятно, не позволит мне так долго прожить.
Ещё парочку остановок, и я приобретаю свежие фермерские яйца и различные овощи, а также немного сыра и органическую куриную грудку без костей и кожицы. Последние приобретения я кладу в автохолодильник, который наполнила льдом и сунула в багажник перед выходом из дома. Это мой обычный «побори-флоридскую-жару» метод, во время моего похода за продуктами, поскольку мне не нравится рисковать тем, что мои скоропортящиеся продукты протухнут либо оттают.
Сложив остальные покупки в машину, я направляюсь к набережной со своим «ароматным пастелитос» — нечто слоёное, с начинкой из говядины и сыра. Лучи послеполуденного солнца пляшут по поверхности воды, завлекая меня словно сирена.
Большинство покупателей разбежались, отправившись по своим субботним делам. Думаю, у некоторых их детишек, может быть, игра в софтбол или футбольный матч, а быть может, они планируют сходить на пляж до заката, когда небо заиграет несметным числом красных, оранжевых и жёлтых цветов. Либо, они отправились готовиться к свиданию или девичнику.
Я нахожу деревянную скамью с видом на воду. Когда я отламываю кусочек пастелитос, в памяти вырисовывается воспоминание из прошедших годов, напоминающие мне о пребывании на скамье, похожей на эту, которое навсегда изменило мою жизнь.
***
Сейчас охренительно жарко, и мой цвет волос ничем не помогает. Мне следовало бы тщательнее обдумать в какой цвет перекрасить волосы, однако в ту минуту я была в отчаянии. Единственной моей мыслью была необходимость замаскироваться хоть как-то, на случай, если моя мать отправит людей на мои поиски. Использованная мною чёрная краска справилась с этой задачей.
Теперь же я жалею об этом так же, как тогда, как съела дешёвый хот-дог на заправке. Думаю, я сбросила больше десяти фунтов после того, как проблевалась от пищевого отравления. Потому я сэкономила деньги и купила сегодня половину бутерброда в забегаловке. В нём только овощи, потому что я не хочу рисковать тем, чтобы он испортился, так как я пытаясь смаковать его с надеждой, что этого бутерброда мне хватит на несколько приёмов пищи.
Я осматриваюсь со своего места на скамье в нескольких магазинах дальше от забегаловки. Этот торговый ряд довольно оживлённый: тут расположены парочка офисов врачей, салон сотовой связи и долларовый магазин вперемешку с несколькими ресторанами, ввиду чего я решила, что здесь будет относительно безопасное место, где я могу остановиться и ненадолго присесть, пока ем.
Я отключаюсь, безучастно глядя на проносящийся мимо транспорт. Именно поэтому я подпрыгиваю,
Пожилой мужчина с кожей цвета полуночи опирается своей большой татуированной рукой о край скамьи. Его борода продета серебряными и белыми нитями, однако голова его абсолютно лысая. Икры его украшены татуировками: одна с якорем, другая же — с надписью «U.S. Navy»21. Когда он поворачивает голову в мою сторону, меня к месту приковывают бледно-карие глаза.
— Полагаю, нужно было спросить, не занято ли уже это место, мм? — его голос соответствует его грубоватой внешности, но в нём есть намек на юмор. Хоть его губы и изгибаются слегка, лицо его выглядит так, словно на нём насовсем вытравлена угрюмость. — Подозреваю, хорошо, что я не претендовал на звание джентльмена.
Откровенно говоря, я не знаю, что ответить. Хотя ставлю на то, что он вскоре уйдёт, ибо от меня несёт, так как сегодня я ещё не мылась.
Ага, это унизительно… или охренительно угнетающе. Быть бездомной — это вам не шуточки, и я быстро освоила: во многих приютах небезопасно. В первую же ночь, проведённую в одном из них, я увидела это своими глазами. После того, как у кого-то украли вещи, когда они оставили их без присмотра, чтобы принять душ, завязалась потасовка.
Я не могу позволить подобному случиться, поэтому и пытаюсь лже-купаться в туалетах на заправках и в уборных ресторанов быстрого питания, используя их жидкое мыло. Но меня выгоняют чаще, чем мне хотелось бы признавать. С недавних пор кажется, что во многих местах меня тут же выделяют, давая понять: мне запрещается пользоваться их туалетными удобствами.
Просто я очень переживаю из-за того, что слишком быстро трачу деньги, которые у меня припрятаны. Это наверняка глупость, однако я пытаюсь выяснить, что мне делать, — если я вообще захочу задержаться здесь, — до того, как потрачу большую часть этих денег на поиски дешёвого жилья. Кроме того, мне срочно нужна работу, если я не хочу навсегда остаться бездомной.
— Ну что? Это место занято, или как? — мужской голос привлекает моё внимание к нему.
— Нет. Нет, сэр, — мои слова прозвучали торопливо, и я напрягаюсь от явного волнения в моём голосе.
Зоркий взгляд буравит меня, как будто он осторожно изучает меня, и я всё больше стесняюсь своего внешнего вида. Я стряхиваю с рук крошки и быстро сворачиваю остатки бутерброда и засовываю его в один из карманов рюкзака на молнии, хоть я и не наелась.
Чёрт, мой желудок не был сытым с тех пор, как я сбежала. Но даже с пустым желудком, кажущимся способным начать самостоятельно свёртываться, всё равно это лучше, чем всё оставленное мною позади.
— Тебе нравятся люди, девочка? — он хмуро смотрит на проезжающих по дороге машин, словно они ответственны за все его недовольства.
Отчего-то у меня сложилось впечатление, что его вопрос — своего рода проверка, поэтому я отвечаю честно:
— Мой опыт показывает, что люди могут быть довольно… — «омерзительными; злобными; ненадёжными». — Ужасными. Так что неа, не сказать, что я фанатка подавляющего большинства людей, — я нервно прочищаю горло, но что-то подталкивает меня тихонько добавить: — По правде говоря, они довольно отстойные.