По ту сторону тьмы
Шрифт:
— Что это вообще значит? — недоуменно морщу я нос. — Значит, я буду в долгу перед главарем банды из-за двух баночек домашнего соуса?
Он выпрямляется, когда к нам подходит Мэриэнн, в руках у которой две большие банки. Каждая из них покрыта мешковиной, дабы избежать повреждений стекла, позволяя увидеть цвет только рядышком с крышками. Один из соусов — темно-бордового цвета, другой — насыщенного красного.
Бронсон берет и аккуратно кладет банки в одну из моих сумок, а затем незаметно протягивает женщине сложенную купюру.
— Спасибо,
Щеки женщины заливает едва заметный румянец. Обалдеть. Похоже, он производит впечатление на дам, независимо от их возраста.
Ее взгляд устремляется на меня.
— Надеюсь, тебе все понравится, Джорджия.
— Не сомневаюсь, что понравится. Большое Вам спасибо. — Я махаю ей рукой. — Было приятно с Вами познакомиться.
— Мне тоже. — Она переводит взгляд на Бронсона. — Пожалуйста, напомни своей маме, что завтра моя очередь везти ее в церковь. — Ее рот растягивается в теплую улыбку, а глаза светятся весельем. — Я недавно видела ее у палатки Эмилио, но не смогла привлечь ее внимание.
— Будет сделано. — Он кивает. — Спасибо, Мэриэнн.
Погодите-ка… у него есть мать?
То есть, естественно, у него есть мать. Не аисты же подбрасывают детей-бандюганов на пороги домов. Разве не изменило бы это мир людей?.. Представьте себе, что однажды вы опускаете глаза на порог вашего дома, и видите посапывающего младенца, до невозможного очаровательного, пристально смотрящего на вас и наставляющего пальцами пистолетик.
Даже мои мысли абсурдны. Хорошо, что они остаются у меня в голове, ибо, притормози, Джорджия. Это очередное доказательство, почему мне правильнее всего проводить большую часть времени среди мертвецов.
Но вернемся к вопросу о матери. Теперь мне любопытно, что она из себя представляет. Она тоже преступница? У нее тоже есть свой счетчик трупов своих жертв? Она тоже сердито косится на людей, как и ее сын?
Я шагаю в ногу рядом с ним, когда он ведет меня к проходу. Я пялюсь на него, изучая его профиль.
— Что? — ворчит он.
— Зачем ты это делаешь?
Он хмурится еще сильнее.
— Делаю что?
Я останавливаюсь и отхожу в сторону, чтобы пропустить других. Его взгляд пронзает меня, затем он осматривает окрестности и подходит к тому месту, где я сейчас стою.
Я сцепляю пальцы, чтобы подавить желание суетиться как безумная.
— Послушай. Ты вдруг стал… милым, и меня, честно говоря, слегка подташнивает от размышлений о том, что произойдет.
«Ну, к примеру, убьешь ли ты меня?».
В его глазах что-то вспыхивает, а уголки рта подергиваются.
— Думаешь я планирую тебя убить?
Я закрываю глаза, вздрагивая, и шепчу самой себе:
— Блин, я опять произнесла вслух не то, что надо. — Я вздыхаю, а когда открываю глаза, то мгновенно оказываюсь в плену его взгляда.
Приняв, как я надеюсь, непринужденный
— Ну-у-у-у так… планируешь?
— Планирую убить тебя? — он слегка пожимает плечами. — Возможно. — Он медленно осматривает толпу, его тон спокоен. — Я подумал, что дам тебе возможность в полной мере оценить этот рынок, прежде чем я это сделаю.
Его взгляд останавливается на мне, и я почти уверена, что улавливаю в глубине его глаз намек на юмор. Наверное, для такого мужчины, как он, убийство — это развлечение.
— Знаешь… я позволю тебе устроить последнюю гулянку. Типа, как приговоренные к смертной казни получают все, что пожелают, на свою последнюю трапезу.
— Обалдеть, — бесстрастно отвечаю я. — Очень заботливо с твоей стороны.
Он хмыкает, затем наклоняет голову, указывая в сторону рынка, который нам еще не довелось исследовать.
— Пора идти, рыжая. Время не стоит на месте. — Отступив назад, он вскидывает бровь, словно ожидая, что я последую его примеру и присоединюсь к нему.
Тяжело вздохнув, я следую за ним, и он разворачивается лицом вперед. Через минуту он подводит меня к продавцу, торгующему свежемолотым кофе, зернами и, конечно, манной небесной — горячим кофе.
Я заказываю большую порцию средней прожарки, и Бронсон опять платит за покупку. Я не совсем понимаю, как к этому относиться. Возможно, он действительно придерживается концепта «последней трапезы для приговоренных к пожизненному» и оплачивает мои расходы.
Как только кофе оказывается в моей руке, мы продолжаем нашу неспешную прогулку. Заметив скамейку в нескольких метрах от нас, я колеблюсь, прежде чем сдаться и сказать:
— Ты не будешь против, если мы присядем? — я осторожно поднимаю свой стаканчик с кофе. — У меня не очень с координацией, особенно когда речь заходит о ходьбе и питье горячего кофе.
С благодушным выражением лица он лишь кивает, прежде чем осмотреть окрестности. Когда мы подходим к свободной скамейке, я сажусь на один конец и наблюдаю за тем, как он устраивается на противоположном конце, поставив между нами сумки. Он опирается рукой на спинку скамейки, а другой — на подлокотник.
Если это моя «последняя гулянка», как он выразился, то, думаю, я могу позадавать ему вопросы. Я делаю глоток вкусного кофе.
— Ты постоянно оглядываешься по сторонам. Есть ли здесь какие-то угрозы?
Его взгляд останавливается на чем-то или ком-то вдалеке.
— Потенциальные угрозы имеются повсюду.
Какой любопытный уклончивый ответ. Отхлебнув кофе, я осматриваю рынок и задумываюсь, каким он его видит. Замечает ли он, что люди бросают взгляды в его сторону, словно он какое-то божество, которым они восхищаются, но в то же время боятся?
— Я никогда не знала о существовании этого рынка, пока Анхела не упомянула о нем, — задумчиво размышляю я, прежде чем обратиться к нему с вопросом: — Давно Скорпионы его держат?