Побег из волчьей пасти
Шрифт:
«Турок» показал мне на свои следы на снегу, блестящем от пробившегося сквозь тучи солнца. Их цепочка протянулась на белом покрове метров на двадцать от границы «ледника». Пока — на двадцать. А нужно, чтобы через всю снежную полосу, до ее дальней границы, которую пока не видно. Скрывался за бугром где-то на середине — за высшей точкой перевала. Вот такой перевал на перевале.
— Буря нам помогла! — объяснял нам «турок» свои действия. — Смела все лишнее с наста. Он твердый сверху. Под ним — мягкий снег. Кони боятся на корку наступать. Нужно им помочь. Они будут ставить ноги в ямки от наших следов. Втыкаю палку в то место, куда планирую шагнуть. Пробиваю до камня снег, чтобы
Все толково и понятно объяснил. Осталось следовать полученной инструкции. Встали в ряд и пошли. С размаху воткнуть палку в снег, надавив. Выдернуть. Шагнуть, проламывая снежную или ледяную корку сильным ударом. Снова воткнуть… И так шаг за шагом.
Отошли метров сто от границы «ледника». «Турок» нас притормозил и отправил меня к лошадям, вручив длинную веревку.
— Привязывай первым катера. За ним выстраивай остальных лошадей в колонну. Мы будем их вытягивать потихоньку.
Все получилось. Четыре лошади двинулись за катером, который перестал упрямиться и пошел за веревкой. Провели коней до конца пробитых нами следов. Оставили их пока одних, даже не стреноживая. Они покорно замерли, не шевелясь. Им было страшно. А нам бояться было некогда. Принялись дальше торить тропу.
Следующий отрезок сделали подлиннее. Добрались до высшей точки перевала. Оказалось, что нам осталось не так много. Должны были управиться за один раз. Примерно метров сто пятьдесят, последний рывок.
Снова потащили лошадей.
Но на этот раз с ними все вышло по-иному. Примерно на середине второго отрезка катер встал, как вкопанный. Не хотел переходить, кусался и бил ногами, громко всхрапывая. Еле его успокоили, но с места сдвинуть не смогли.
— Что будем делать? — спросил я «турка». — Бросим лошадей?
— Нам еще из Сванетии спускаться вниз в Имеретию. У сванов лошадей не густо. Травы мало. Приходится им на зиму сеном запасаться. Везут на санях из нижних долин. Нет, лошадей бросать — не дело.
— Что тогда?
— Слышал я про такие истории. Нужно лошадям настоящую тропу пробивать.
Мы сильно ошибались до этой минуты, думая, что нам очень трудно. Настоящая «пахота» началась, когда мы решили последовать совету «турка» и торить через снежную целину дорожку полуметровой ширины. Утаптывали снег, не оставляя ни одного «островка». Потом бегом возвращались обратно, позабыв про возможные трещины-мышеловки. И снова, и снова туда-сюда… От нас валил пар. Хорошо хоть перевал был не таким уж высоким. Двух-трехтысячник или вроде того. На глаз определить сложно. Был бы повыше, мы сдохли бы сразу от недостатка кислорода.
Пробивали путь, бегая парой. Один отдыхал, контролируя лошадей. С грехом пополам протащили их еще метров сто. Добрались почти до вершины. Его высокопревосходительство катер смилостивился и снова вспомнил, что он отличный ходок по горам и по снегу. По утоптанному снегу, к сожалению!
Нам оставалась примерно треть пути. Впереди уже был виден свободный от «ледника» скальный выступ и уходящая вниз тропа. В Закавказье!
— Тебя как звать? — решил я, наконец, поинтересоваться именем «турка».
Мутный он какой-то. Намерения не ясны. И я так и не понял: он черкес или натуральный турок. Чалма и знание турецкого ни о чем не говорили.
Мы остановились метрах в десяти от лошадей, чтобы перевести дух после очередного забега. «Турок» ощерился, прикрывая ладонью, как козырьком, глаза от солнца. Ни слова не говоря, прыгнул на меня, как игрок в американский футбол, сбивая плечом с ног. Я с громким криком упал на спину и заскользил по снегу вниз головой по уходящему к пропасти склону.
…Хороший снег в Тбилиси
Санки — санками. Но как же мы любили катание по ледяным горкам! Для этого мы специально раскатывали дорожку по всей нашей не очень длинной, чуть больше ста метров, улице. Но небольшая длина её с лихвой перекрывалась тем, что она шла под гору. В итоге, мы получали идеальную наклонную дорожку для катания. Высшим шиком у нас считалось проехать всю улицу сверху-вниз с одного разбега. Для этого многие ребята постарше меня специально надевали кирзовые сапоги.
Мой звездный час наступил, когда я, с разрешения мамы, обулся в венгерские демисезонные туфли. Разрешение было необходимо. Жили не очень богато. Возможности покупать мне обувь регулярно не было. Тем более, когда речь шла об импортной. Но эти венгерские я честно проносил два года. Подошва стерлась. Мама понимала, что больше они служить не будут. Участь их была предрешена.
Я еле поднялся к верху улицы, к началу горки, настолько у меня проскальзывали туфли на каждом шагу. Проигнорировал громкое ржание и подколки всех друзей, обративших внимание на несезонную обувь на ногах. Без какого-либо разбега просто встал на дорожку и… Ржание и подколки тут же прекратились. Теперь позади меня, стихая, пронесся возглас удивления и восторга. Стертая подошва моих венгерских чудо-туфель была сродни лезвиям коньков или, скорее, современной «ледянке». От меня не требовалось работать телом и ногами, чтобы подгонять себя и доехать до конца улицы. Наоборот. Скорость моя росла с каждой секундой. Теперь я понимал, что моя главная задача — затормозить. Потому что наша улица под прямым углом вливалась в главную дорожную артерию «Африки», по которой ехали машины, автобусы. И было очевидно, что, если мне не удастся остановиться, я пулей выскочу на проезжую часть. А там, кто его знает, повезет или нет. Оставалось метров тридцать. Пора было принимать решение. Особого выбора не было. Лишь один вариант. Я свалился на бок. Ноги оторвались ото льда дорожки, тело в кувырках уже трамбовало снег сбоку от неё. В метрах пяти от проезжей улицы я остановился…
…Я вырос. Не по своей воле оказался на этом перевале и на этом леднике. У меня не было задачи, как в детстве, порадоваться лихому катанию на ледяной дорожке, вызывая восторг и зависть у друзей. Да и на эту «дорожку» я попал не по своей воле. Меня на неё вытолкнули. Я скатывался, набирая скорость.
Будь мои малолетние приятели рядом, наверняка, оценили бы, как пилотаж экстра-класса! Скатиться по ледяной дорожке вниз головой? На такое отваживались лишь самые отчаянные сорванцы. Им, как и мне сейчас, и мне маленькому на венгерских туфлях, требовалось одно — затормозить, остановиться. Иначе всех нас ждала «проезжая часть», которая в моем сегодняшнем случае представляла собой глубокую пропасть. И если в детстве я еще мог рассуждать на тему повезет-не повезет и был шанс, даже много шансов, не попасть под колеса автомобиля (грузовика, автобуса), то здесь исход был очевиден. Увы. Без шансов. Без единого шанса.