Побеждаю и сдаюсь
Шрифт:
Шэйла побледнела от ужаса.
Князь отпустил её, отвернулся и отошёл к окну.
— Я принимаю его дар, — бросил презрительно. — Ты красива, женщина. Юна, невинна. У тебя нежная кожа, тебя холили и лелеяли, как зеницу ока и последнее утешение, любимое дитя старика. Ради этого дара я сохраню жизнь другим его детям. Но не предателю. Я уничтожу его гнездо и распущу его дракончиков на все стороны света. А ты… Шэйла, я не буду делить с тобой моё ложе. Ты станешь рабыней. Тяжёлый труд рано обветрит твою красоту. Спина согнётся в покорности. Нежная кожа огрубеет.
Слова Дракона были жестоки, и всё же Шэйла, плачущая по ночам в своей каморке после тяжёлых трудов, сожалела лишь об одном: Князь не стал делиться с ней ложе…
И сейчас, глядя как Тивадар отшвырнул младшего брата, и тот ударился о стену внутреннего дворика, слыша бешенный рёв Дракона, Шэйла, замерев между балясинами открытой аркады второго этажа, любовалась своим повелителем. Как же он был прекрасен, тот, кто забрал её сердце! Неотвратимый, неудержимый, словно песчаная буря! Жестокий, как пожар в степи.
И как же горько горько было понимать, что эта ярость — из-за той, бесцветной, грязной женщины, внезапно явившей в проклятый духами день. Почему Великий князь нарушил собственный порядок и женился на этой твари? Почему не сделал её такой же бесправной рабыней, как Шэйлу? Девушка искала и не могла найти ответ. В отвергнутом сердце разгоралась ненависть.
Тивадар схватил младшего брата за шиворот и встряхнул.
— Не смей так говорить о моей жене!
— Ты ударил меня, — недоверчиво прошептал Эвэйк, потрясённо глядя на старшего. Из разбитой губы княжича заструилась кровь. — Тивадар! Из-за этой шлюхи ты ударил меня!
И, словно отброшенная кукла, влетел в стену. Сполз, теряя сознание. Тивадар ринулся на него, но на его пути встал Белый дракон.
— Тивадар! Ты убьёшь брата.
Удар. Тяжёлый и мощный удар в живот.
— Уйди! — зарычал князь в неукротимом бешенстве.
Шэн охнул и упал, но тут же вскочил, снова заслоняя собой поверженного.
— Брат… ты будешь… жалеть, — прохрипел, морщась от боли и с трудом переводя дыхание. Тивадар схватил его за плечи и встряхнул. — Если Эвэйк виновен — накажи его… когда твой гнев уляжется.
— Не тебе меня учить, бастард!
— Порой даже камни учат нас, — шёпотом возразил Шэн, выравнивая дыхание и распрямляясь — Укроти свою ярость, Дар. Дракон владеет огнём, а не огонь — драконом.
Тивадар снова ударил, но Белый дракон уклонился. Тогда князь попросту отшвырнул его в сторону. Но Шэн тотчас вновь оказался перед ним. Очнувшийся княжич с ужасом смотрел на братьев, не делая даже попытки подняться.
Великий князь медленно и тяжело выдохнул. Остановился, сжимая могучие кулаки.
— Эвэйк, — прорычал низким и жутким голосом. — Убирайся немедленно. И не появляйся мне на глаза. Этот день. Ночь. И следующий день. Шэн объяснит тебе то, чего ты не понял.
Княжич по-детски судорожно всхлипнул, вскочил и убежал прочь, стараясь скрыть слёзы обиды: до этого дня старший брат ни разу не поднимал на него руку. И всё из-за…
— Прости, Шэн, — мрачно процедил Тивадар, шумно выдыхая. —
— Однажды ярость тебя погубит, — заметил Белый дракон, отступая на пару шагов. — На прогулке мы заметили следы диких косуль неподалёку от Золотого гнезда. Не хочешь завтра поохотиться?
Тивадар ударил кулаком в стену и глухо зарычал.
— Объясни этому мальчишке, что обида, нанесённая жене, нанесена и мужу. Вдруг у него хватит мозгов понять? И ещё скажи, что мои решения никто не смеет осуждать.
— Объясню, — мягко согласился Шэн. — Будь с ним терпелив. Эвэйк — действительно мальчишка. И… ты же помнишь, что отец твоей жены убил его деда? Такое сложно простить. Дай брату время принять твоё решение. И понять его.
— Мало ли кто кого убил? — хмыкнул Тивадар. Он действительно успокаивался. Поднял руку, рассматривая сбитые в кровь костяшки пальцев. Поморщился. — Если мстить детям каждого, кто кого-то убил, нужно вырезать все Драконьи горы. Эвэйк не знал своего деда. Тогда к чему столько пафоса?
— Но он знал свою мать, — усмехнулся Шэн. — И вряд ли простит новым Серебряным герцогам её отверженность. Ты был любимцем своего отца, Дар. Тебе не понять, каково это — быть бастардом.
— Эвэйк — не бастард.
— Нет. Но какое-то время он им был. В глазах отца и его подданных. Тем обиднее законному сыну быть бастардом. А обиды, нанесённые твоей матери, очень тяжело простить.
— Но ты же простил?
Шэн усмехнулся. И Тивадар вдруг ответил ему такой же ухмылкой.
— Не хочешь выпить? — хрипло спросил Великий князь. — Я устал от всех этих нежностей! Моё терпение не безгранично. Сначала Джайри с её слезами. Теперь вот этот сопляк… Быстрей бы разгорелась война — устал я ходить на цыпочках. Ну ладно жена: беременные женщины, говорят, глупеют и плачут по пустякам. Но Эвэйк вряд ли носит под сердцем дитя…
Белый дракон рассмеялся. Вытер кровь над верхней губой: второй удар брата всё же зацепил.
— Думаю, нет, — согласился с усмешкой. — Не хочешь женить мальчишку?
Тивадар задумался. Кивнул.
— Пора. Пусть займётся своей женой, а не моей. И да, распорядись, чтобы приготовили на завтра охоту. Ты прав, в этих стенах я скоро совсем озверею. Если верить легендам, то могу превратиться в настоящего дракона. Слышал такое поверье?
— Джайри ждёт твоего ребёнка? — внезапно уточнил Шэн задумчиво.
— Не моего, — скривился князь как от зубной боли. — Знахарка обещала, что хватит нескольких дней избавиться от плода. Она странная женщина….
— Знахарка?
— Джайри.
Князь подобрал с камней плащ и накинул на свои плечи.
— Странная?
— Да. Джайри… как норовистая кобылка. Но едва я начинаю сердиться, как она тут же становится послушной и ласковой. Никогда не знаешь, чего ожидать от неё в следующий момент. Это злит и это…
Он задумался. Шэн молчал, глядя куда-то в аркаду второго этажа. Было тихо. Солнце садилось, и кровавые всполохи уже полыхали над крышами замка.