Под алыми небесами
Шрифт:
Сделав шесть шагов по двору, Пино остановился, чтобы осмотреться. Восемь вооруженных солдат-эсэсовцев стояли от него метрах в двадцати слева, если ориентироваться по наручным часам – на десятичасовой отметке. Перед ними стоял капитан СС, рядом с ним полковник гестапо Вальтер Рауфф со стеком в руке с любопытством смотрел в их сторону. Лейерс подошел к Рауффу и капитану.
Пино попятился – он не хотел, чтобы Рауфф заметил его.
Задний борт кузова открылся. Из машины выпрыгнули солдаты черных бригад легиона Мути[20],
– Вы готовы? – спросил капитан СС по-итальянски.
Один из чернорубашечников прошел мимо Пино, крикнув:
– Выводите!
Охранники разделились на две группы по четыре человека и принялись открывать двери тюремных камер. Из дверей начали выходить заключенные. Пино выступил вперед, чтобы разглядеть их получше. У некоторых был такой вид, словно они не в силах сделать следующий шаг. Кто-то из них выглядел получше; у всех отросли бороды, шевелюры, и Пино сомневался, что узнал бы знакомое лицо, окажись таковое среди них.
Потом из левой двери во двор вышел высокий привлекательный молодой человек, в котором Пино узнал Барбарески, семинариста, помощника кардинала Шустера и специалиста по подделке документов для Сопротивления. Вероятно, Барбарески снова поймали и арестовали. Тогда как другие шли с трудом, опасливо поглядывая на бойцов-чернорубашечников, Барбарески вызывающе пристроился в первый ряд.
– Сколько? – спросил полковник Рауфф.
– Сто сорок восемь, – ответил один из охранников.
– Еще двоих, – сказал Рауфф.
Последний вышедший из правой двери человек, встряхнув головой, отбросил волосы с лица. «Туллио!» – выдохнул Пино.
Туллио Галимберти не слышал его. Пока он шел по двору, никто не двинулся с места. Туллио скрылся из виду, оказавшись за грузовиком. Вперед вышел командир чернорубашечников. Генерал Лейерс разговаривал с полковником Рауффом и капитаном СС. Пино видел и слышал их горячий спор. Наконец Рауфф ткнул стеком в сторону чернорубашечников и сказал что-то – возражений у Лейерса не нашлось.
Командир чернорубашечников показал на крайнего слева в строю и прокричал:
– Ты! Начинай отсчет по десять. Каждый десятый выходит вперед.
С секундной задержкой стоявший на левом фланге начал счет:
– Первый.
– Второй, – сказал стоящий за ним.
Десятым оказался еле стоявший на ногах человек, он неуверенно вышел вперед.
– Первый, – сказал одиннадцатый.
– Второй, – проговорил двенадцатый.
Еще несколько секунд – и Барбарески сказал:
– Восьмой.
Наконец вышел второй «десятый», потом третий. К ним присоединились еще двенадцать, все они стояли плечом к плечу перед собравшимися заключенными. Счет все еще продолжался, когда Пино, стоявший на цыпочках, вспомнил вчерашний разговор генерала Лейерса с кардиналом Шустером.
К своему ужасу, он услышал голос Туллио:
–
Теперь их стало пятнадцать человек.
– Вы, пятнадцать, в грузовик, – сказал чернорубашечник. – Остальные возвращаются в камеры.
Пино не знал, что ему делать – то ли броситься к Туллио, то ли бежать к генералу Лейерсу. Но если он обратится к Лейерсу и назовет своим близким другом Туллио, который оказался в Сан-Витторе за шпионаж в пользу Сопротивления, то не станет ли генерал подозревать?..
– Что вы здесь делаете, форарбайтер? – спросил Лейерс.
Происходящее перед его глазами настолько загипнотизировало Пино, что он забыл о Лейерсе, который теперь с недовольным видом стоял перед ним.
– Извините, mon general, – сказал Пино, – я думал, вам может понадобиться переводчик.
– Возвращайтесь в машину, – сказал Лейерс. – Подъезжайте к воротам, когда уедет этот грузовик.
Пино выбежал из ворот тюрьмы и сел в «даймлер». Грузовик, стоявший рядом с тюрьмой, тронулся с места. Пино завел двигатель в тот момент, когда первый луч солнца коснулся верха тюремной стены и арки над въездом. В полутьме внизу грузовик с Туллио и четырнадцатью другими выехал из ворот и последовал за первым.
Пино подъехал к воротам. Генерал не стал дожидаться, когда Пино откроет ему дверь, он сел на заднее сиденье, его лицо искажала гримаса плохо скрываемой ярости.
– Mon general? – спросил Пино, когда прошло несколько секунд.
– К чертовой матери, – сказал Лейерс. – Езжайте за ними, форарбайтер.
5
«Даймлер» быстро догнал грузовики, пробиравшиеся по узким улочкам города. Пино хотел спросить генерала, что происходит. Сказать ему про Туллио. Но не осмелился.
Проезжая по площади перед собором, он посмотрел на самый высокий шпиль, увидел его в солнечных лучах, а горгульи на карнизах внизу оставались в сумраке тени. Это зрелище сильно встревожило его.
– Mon general? – сказал Пино. – Я знаю, что не должен говорить первым, но не могли бы вы сказать мне, что будет с людьми в грузовике?
Лейерс не ответил. Пино взглянул в зеркало, опасаясь за последствия своей вольности, но увидел, что генерал холодно смотрит на него.
– Ваши предки изобрели то, что будет с этими людьми.
– Mon general?
– Древние римляне называли это децимацией, форарбайтер. Это наказание использовалось во всей империи. Проблема с децимацией, однако, состоит в том, что это довольно краткосрочная тактика.
– Я не понимаю.
– Децимация действует психологически, – объяснил Лейерс. – Она призвана подавить угрозу бунта с помощью страха. Но в историческом плане жестокость по отношению к гражданским лицам в качестве возмездия вызывает скорее ненависть, чем покорность.
«Жестокость? – подумал Пино. – Возмездие? Акты насилия, о которых Лейерс предупреждал кардинала?»