Под алыми небесами
Шрифт:
Пино не знал, что ему делать, кроме как сидеть, ждать и страдать от невыносимого голода.
Десять минут спустя генерал Лейерс сказал:
– Канцелярия кардинала. Знаете?
Пино посмотрел в зеркало заднего вида, увидел непроницаемое лицо генерала и ответил:
– Oui, mon general.
Он хотел спросить, когда ему можно будет остановиться, чтобы поесть, но решил воздержаться.
– Снимите мои флажки. Это неофициальный визит.
2
Пино исполнил приказание генерала,
Когда они подъехали к воротам канцелярии, солнце уже зашло. Охраны здесь не было, и Лейерс приказал Пино ехать через парк. Он проехал по брусчатке, выложенной вокруг двухэтажного здания с колоннами. Заглушил двигатель и вышел из машины. В центре двора журчал фонтан. Сумерки опускались на застывший в неподвижном пекле город.
Пино открыл дверь генералу Лейерсу, тот вышел и сказал:
– Вы можете мне понадобиться.
«С кем он будет говорить сегодня?» – подумал Пино. И вдруг понял, и сердце его забилось сильнее. Они будут говорить с Шустером. У кардинала Милана была выдающаяся память. Он наверняка вспомнит Пино, как вспомнил его полковник Рауфф, но, в отличие от шефа гестапо, кардинал вспомнит и его имя. Кардинал увидит и свастику на его нарукавной повязке и сурово осудит его, может быть, предаст вечному проклятию.
Поднявшись по лестнице, генерал Лейерс повернул налево, подошел к массивной деревянной двери и постучал. Дверь открыл пожилой священник, который вроде бы узнал Лейерса, и на лице его появилось неприязненное выражение. Однако он отошел в сторону, пропуская его. Таким же неприязненным взглядом он смерил и Пино.
Они прошли по обитому деревянными панелями коридору в богато украшенную великолепную приемную, повсюду здесь были изображены библейские сюжеты – вышитые на гобеленах пятнадцатого века, вырезанные на деревянных распятиях, написанные золотом на каждом свободном метре стен. Единственным предметом не в итальянском стиле здесь был стол, за которым спиной к Пино и Лейерсу сидел невысокий лысый человек в кремового цвета сутане и красной шапочке. Кардинал Шустер, казалось, не замечал их прихода, пока священник не постучал по дверному косяку. Шустер на миг перестал писать, потом еще четыре-пять секунд потратил на то, чтобы закончить предложение, после чего поднял голову и повернулся.
Лейерс снял фуражку. Пино неохотно сделал то же самое. Генерал подошел к Шустеру, но через плечо заговорил с Пино:
– Скажите кардиналу, что я ценю его готовность принять меня в таком срочном порядке, но дело важное.
Пино попытался остаться за плечом генерала, где кардиналу было бы труднее разглядеть его, и перевел слова Лейерса на итальянский.
Шустер выгнул шею, пытаясь увидеть Пино.
– Спросите генерала, чем я могу быть ему полезен.
Пино, уставясь в ковер, переводил слова кардинала на французский, но тут Шустер прервал его:
– Я могу позвать священника, который говорит по-немецки, если
Пино перевел для Лейерса.
Генерал отрицательно покачал головой:
– Я не хочу без нужды тратить его и свое время.
Пино перевел Шустеру, что Лейерс останется со своим переводчиком.
Кардинал пожал плечами, а Лейерс сказал:
– Ваше высокопреосвященство, вы наверняка знаете, что вчера пятнадцать немецких солдат были убиты в результате террористической атаки, совершенной партизаном на Пьяццале Лорето. И вы наверняка знаете, что полковник Рауфф и гестапо требуют, чтобы террорист сдался до рассвета, иначе город постигнет возмездие.
– Знаю, – ответил кардинал. – И насколько жестокое?
– Любое насилие со стороны партизан в отношении немецких солдат наказывается адекватным актом насилия в отношении местного мужского населения, – ответил генерал. – Заверяю вас, это не мое решение. Этот позор на совести генерала Вольфа.
Пино был потрясен услышанным и увидел, что потенциальное возмездие произвело такое же впечатление на Шустера.
– Если немецкие власти пойдут этим путем, это настроит против вас население, сопротивление ожесточится. В конечном счете они не проявят к вам ни малейшего милосердия.
– Я согласен с вами, ваше высокопреосвященство, именно такие аргументы приводил и я, – сказал генерал Лейерс. – Но моего голоса не услышали ни здесь, ни в Берлине.
– И чего же вы хотите от меня?
– Я понимаю, что ваши возможности ограниченны, ваше высокопреосвященство. Но вы можете попросить террориста сдаться, прежде чем угроза наказания будет приведена в исполнение.
Шустер задумался на мгновение, потом сказал:
– И когда это случится?
– Завтра.
– Спасибо, что проинформировали меня лично, генерал Лейерс, – сказал кардинал.
– Ваше высокопреосвященство, – сказал Лейерс, поклонился и развернулся к двери, отчего Пино оказался лицом к лицу с Шустером.
На лице кардинала мелькнуло узнавание.
– Милорд кардинал, – сказал Пино по-итальянски. – Пожалуйста, не говорите генералу Лейерсу, что знаете меня. Я не тот, кто вы думаете. И прошу вас, смилуйтесь над моей душой.
3
Кардинал посмотрел на него недоуменно, но кивнул. Пино поклонился и последовал за Лейерсом во двор, размышляя над тем, что только что услышал.
Возмездие завтра утром? Это ужасно. Что сделают немцы? Ответят адекватным актом насилия в отношении местного мужского населения? Именно так он сказал?
Когда они подошли к машине, Лейерс спросил:
– Что вы сказали кардиналу в конце разговора?
– Я пожелал ему доброго вечера, mon general.
Лейерс разглядывал его несколько секунд, а потом сказал:
– Теперь к Долли. Я сделал все, что мог.
Хотя мысли о грядущем возмездии не давали ему покоя, Пино подумал об Анне и поехал быстрее, насколько это позволяли петляющие улицы вокруг собора, и наконец добрался до дома Долли Штоттлемейер. Он остановил машину, открыл заднюю дверь и попытался взять саквояж.