Под знаком ЗАЖИGАЛКИ
Шрифт:
Она внимательно посмотрела на него и снова улыбнулась:
– Спасибо за прогулку. Мне с тобой было интересно. Пока!
Она, чуть помедлив, развернулась и пошла подыматься по ступенькам. Ободзинский несколько секунд стоял неподвижно и вдруг бросился за ней.
– Лена! Ты забыла сказать мне самое главное!
– Да? – уголки её губ, поползли вверх. – И что же?
– Твой телефон! – так же, чуть сдерживая улыбку, ответил Ободзинский.
Душа подтанцовывала под диско девяностых. Сначала чуть сдерживаясь, а потом всё свободней и быстрее. Телефон с записанным лениным номером приятно грел руку в кармане. Пьянящий воздух больше
Улыбаясь сам себе, он сунул руку в карман, достал телефон, чтобы вызвать такси, помедлил и понял, что хочет побыть среди людей, не теряя этого ощущения лёгкости и счастья, не оглядываясь на перипетии дня, оставшиеся у него за спиной. Он убрал телефон в карман и вошёл в метро.
Последний раз в метро он был два года назад после тринадцатилетнего отсутствия в России – его жизни в Норвегии и Канаде. Тогда, опаздывая на встречу в час пик, он бросил машину у метро «Адмиралтейская», заскочил в метро и с удивлением обнаружил, что пластмассовые жетончики для проезда уже не выдают, а оплата происходит пластиковыми карточками. Да и сами турникеты с начала нулевых видоизменились, выросли в размерах в полтора раза, пластмассовые вертушки заменились мощными железными лопастями.
Сейчас, проходя через них, он показался себе весёлым работягой, спешащим на свой завод в вечернюю смену. Рекламные плакаты вдоль всего спуска вниз предлагали «приятный отдых, радушное обслуживание и изысканную кухню в просторных помещениях банкетного зала «Бенвенута» (Свадьбы. Корпоративы. Поминки)», находящегося, похоже, по адресу Выборгского РОВД. Дополнительно уточнялось, что «для наиболее взыскательных заказчиков имелись отдельные комфортабельные VIP зоны для деловых встреч» (вероятно, с адвокатами).
Реклама достопримечательностей Санкт-Петербурга, финансируемая, видимо Комитетом по культуре и туризму города, особенно, рисованная серия, приятно расслабляла мозг, предварительно уже конкретно расслабив его у его «создателей». На одном из плакатов заезжий провинциал в красных штанах возбуждённо фотографировал гениталии атлантов Эрмитажа, едва прикрытых маленькой тряпочкой у пояса. Всё это сопровождалось надписью «В Петербурге обязательно нужно увидеть атлантов». Судя, по всему, туриста интересовали атланты не целиком, а – частями. Точнее, совсем небольшие части атлантов. Мысли же атлантов были уже который год заняты тяжеленными колоннами Эрмитажа, и им было не до познавательной активности гостей города.
На втором рекламном щите из этой серии виртуоз кисти «откопипастил» этого же туриста, но на заднем фоне уже с разведённым мостом, сопровождавшемся надписью «В Петербурге обязательно нужно увидеть развод мостов». Этот плакат привлёк внимание креативной части подрастающего поколения петербуржцев, поскольку на нём черным толстым маркером после слов «мостов» было приписано «лохов и кроликов». Слоган сразу зазвучал свежо и современно!
Маркер, видимо, был перманентный, поскольку станционные клининговые товарищи в синих робах, проезжая в эскалаторе с мокрыми тряпками, не смогли с первого раза отмыть этот посыл нашим дорогим гостям, а только слегка размазали «кроликов», оставив этот призыв для осмысления до ночи, когда после закрытия метро можно более
Внизу реклама тоже радовала воображение интеллектуальными изысками рекламщиков. ТРК «Питерлэнд» предлагал всем стоящим у края платформы «сделать большой шаг вперёд» (навстречу своим праотцам?!). Рекламные стикеры на окнах поезда тоже не церемонились с пассажирами и ясно давали понять, что «на метро ездят микробы», сразу определив реальное социальное место присутствующих. Ободзинскому даже стало жарковато от такого сравнения. Рядом висел яркий пример органичной трансформации коммерческой рекламы в социальную: «Тесно и жарко? – участливо интересовалась соседняя реклама на окне, – Зато мы в культурной столице! ПЕРСЕН успокоит быстро!» Вероятно, это был отсыл к прошлогодним беспорядкам, организованным ФБК. ОМОН, в отличии от Персена, успокаивал тогда действительно быстро.
И вновь его мысли вернулись к Лене. «Она классная, – почему-то ему хотелось улыбаться, вспоминая её внимательный, чуть удивлённый взгляд, сопровождавший его выпендрёжное выступление, и сдержанную милую улыбку. – Она отличается от остальных девушек. Даааа… Она классная!».
Мысли перескочили на «остальных»: сногсшибательную Азизу – администратора из Ginza и красотку Софью, совладелицу сетки shPILKI, с которыми он встречался по очереди раз в две недели. То, что в поэзии называется «Я помню чудное мгновение», у Ободзинского было «упорядоченными» половыми связями. Физиология мужчины предусматривает необходимость близких контактов с женщинами, хотя бы раз в неделю. А лучше – два. Главное, в этом вопросе не подпускать женщин слишком близко к себе.
Каждая из них с большим удовольствием проводит с ним вечер в ресторане и потом наедине в «Коринтии» или «Лотте». И каждая с ещё большим удовольствием повела бы с ним этот вечер у него дома. «Но некоторые мужчины, – он снова мысленно усмехнулся, – имеют свои принципы. И один из них – никогда не водить домой дам, если ты не считаешь, что у вас, блин, о, как серьёзно».
Мысли Ободзинского были свежи. Помыслы чисты. Сегодня был отличный день!..
***
На третье свидание с Хильдой Ободзинский принёс розу. Обычную красную розу.
Он хорошо помнил, как оживлённо балагуря в тот первый вечер, они вчетвером вывалились из «Драгонфлая», и он в гардеробе подал Хильде куртку и помог одеть её. Хильда смутилась и покраснела. Урсула удивлённо посмотрела на него. Джимми был остроумен, находчив и чертовски обаятелен. Одним словом, пьян. Джимми был основательно занят «окучиванием» Урсулы, с которой, впрочем, у него так и ничего «не выгорело». Всю обратную дорогу они весело болтали. Джимми крутился вокруг Урсулы. Ободзинский рассказывал смешные случаи из российской жизни, правда, по большей части трансформированные им из старых анекдотов. Хильда улыбалась.
Возле кампуса Ободзинский церемонно раскланялся с девушками и пожелал «спокойной ночи». Было смешно смотреть на последние потуги перевозбуждённого Джимми отчаянно «трущегося» возле Урсулы, которая, казалось, не понимала никаких его намёков о «продолжении вечера в спокойной обстановке с бокалом хорошего белого вина и под приятную музыку». Глаза Хильды, казалось, впервые стали блестящими и даже выразительными. Она молча посмотрела на Ободзинского, чуть улыбнулась и сказала: «Пока».
На следующий день утром Ободзинский отправил ей смс: «Привет, Хильда! Спасибо за прекрасный вечер! Как насчёт вечером сходить и посмотреть старую крепость – «Эдинбургский Замок»?»