Под знаком ЗАЖИGАЛКИ
Шрифт:
Подразумевается, что во вдруг случайно обнаружившийся дома свободный час работник будет заниматься профессиональным развитием, читать деловую литературу, учиться, слушать онлайн курсы по самосовершенствованию, часть из которых компания, великодушно готова даже оплатить (в рамках бюджета, конечно). А если и в этом случае у вас как-то останется свободная минутка – то участвовать в волонтёрском движении. Не переживайте, Компания настоятельно подскажет вам, где и как.
Периодически возникающая у неженатого работника потребность близкого общения с женщиной не фигурировала в перечне ключевых (да и неключевых) потребностей сотрудника Компании. Поэтому неженатые работники Компании вынуждены были решать её самостоятельно в заведениях, не входящих в перечень образовательно-познавательных
Стриптиз-клуб «Maximus» находился на Большой Морской улице, 15, уже второй год. До этого лет пятнадцать он стоял в ста метрах ближе к Невскому на Кирпичном переулке, прямо напротив входа в государственный университет промышленных технологий, дизайна и моды. Удачное расположение «Максимуса» позволяло студенткам университета, начиная со второго курса, регулярно проходить стажировки в указанном заведении с целью повышения своего уровня практических знаний о технологии коммуникаций с особями мужского пола, уточнения знаний о правильном дизайне мужского тела (в первую очередь, для тех, кто пропустил этот курс в старших классах школы, просиживая вечера с учебниками, готовясь к ЕГЭ, а не шлифуя эти навыки на вечеринках в квартирах у одноклассников, родители которых уехали на выходные на дачу высаживать рассаду).
Многие из студенток университета так глубоко были захвачены учебным процессом в «Максимусе», что предпочитали теоретическим лекциям в университете интересные практические занятия в заведении через дорогу. Это и понятно. Унылый бубнёж старого лысого профессора с трибуны аудитории, прерываемый его визгливым –«Девушка с предпоследнего ряда в красной кофточке, да, вот вы, которая только что открыла глаза, повторите, что я сказал!», постоянно мешал выспаться вернувшимся с ночной смены. А яркий свет и жёсткие стулья аудитории резко контрастировали с мягкими диванами и приглушенными тонами освещения в VIP зонах учреждения ночного образовательно-познавательного процесса, который раскрыл им новый взгляд на мир.
Этот напряженный ночной учебный процесс позволил особо старательным не только значительно улучшить своё материальное положение, быть уверенными самостоятельно оплатить своё обучение в универе, но и обзавестись к пятому курсу «правильными знакомствами».
Лишь к десятому или двенадцатому году существования адюльтерного пансиона под носом у заведения просвещения и образования юных сердец администрация последнего обнаружила, определённый когнитивный разрыв в знаниях у многих слушательниц, обусловленный напряженным ночным графиком работы над практическими аспектами технологии и построения дизайна отношений «эМ и Жо». Плотный рабочий календарь бабочек-студенток не оставлял им времени на теоретические вопросы, дававшиеся на лекциях, иначе они бы с удивлением выяснили, что там то речь шла о неких промышленных технологиях и художественном дизайне, не имевших отношений к их ночным художествам.
Ещё через два года обнаружилось, что выпускницы, с головой и голым телом ушедшие в работу, стали бросать учёбу и перестали покупать выпускные экзамены и дипломные работы у преподов, что больно ударило по материальному благополучию профессорско-преподавательского состава alma mater. Это была красная черта. Ответ последовал незамедлительно. Письмо от ректора ВУЗа улетело зенитной ракетой в Комитет по образованию города, разорвавшись там брюзжащими осколками фраз о недопустимости нахождения заведений, развращающих незрелые девичьи головы, рядом с образовательным учреждением, несущим «доброе и вечное» молодой поросли. Оттуда – слёзное письмо в администрацию губернатора города. И всё, «вендетта свершилась», клуб был закрыт. Финал: мстительная ухмылка ректората.
На самом деле, как философски подумали хозяева клуба, всё что ни делается – всё к лучшему. Бизнес должен строится не от источника рабочей силы, а от клиента, читайте Майка Микаловиц, Криса Гильбо (в универе их читать было, видимо, некому). И стриптиз-клуб переехал на сто метров подальше
Здесь на Большой Морской, 20, в розовом бизнес-центре «Сенатор» уселись юристы корпоративного центра, а ровно напротив, через дорогу, в сером угрюмом каменном доме № 15 расположилось несколько «дочек» нефтяной компании. Фасад, выложенный нарочито грубыми большими каменными блоками, с огромными восьмиметровыми арками дверей, небольшими угловатыми окнами, скорее напоминал замок угрюмого рыцаря, которому пришлось по просьбам своей свиты – любителей развлечений, чьи каменные головы кривлялись со стены прохожим, несколько увеличить бойницы стен и превратить их в окна.
Массивный каменный геральдический герб, несмотря на отсутствие полагающихся в таких случаях оскалившихся львов, распростёрших крылья орлов, или свободно гуляющих «на своих двоих» медведей (что наиболее характерно для России), содержал вензель из загадочных букв «РТПБ», которые ниже на огромной деревянной двери (вырубленной как и все «окна в Европу» одним топором), расшифровывались как «Русский торгово-промышленный банк», написанный в через «i» и «ять». Самого банка не было в этом замке уже больше ста лет, но это не помешало Комитету по охране памятников Петербурга строго заявить, что без этой надписи этот дом прожить не сможет ни дня.
Каменные роги изобилия, венчающие вместо весёлых зверюшек герб одинокого рыцаря, наполненные крупным виноградом, какими-то фруктами, призванными символизировать изобилие одинокого рыцаря, на самом деле намекали изобилие нескольких удельных князьков нефтяной компании, окопавшихся тут со своей многочисленной челядью, количество которой упрямо росло год из года, несмотря на все строгие указания из корпоративного Центра.
Расположение «Максимуса» в следующей парадной в десяти метрах входа в офис на Большой Морской, 15, было и удобным и, одновременно, крайне неудобным. С одной стороны, всегда можно было вечером, возвращаясь с работы с офисов на Почтамтской или Мойке пройтись по Большой Морской в направлении этого офиса, – мало ли появились дела в этом офисе и нужно зайти и что-то обсудить (благо большинство коллег управленцев не относилось к категории, стартующих с работы в ровно в 18.00).
Всё осложнялось, когда ты подошёл ко входу в офис. Поток спешащих по домам коллег ослабевал после семи, превращаясь в тонкую струйку, но полностью угасал лишь к десяти вечера.
Сделать шаг с мостовой налево, в цитадель разврата, на глазах у многочисленных дымящих у входа в офис коллег, требовало огромного мужества. Современная история нефтянки не знала таких храбрецов. Она знала лишь мелких трусов, боязливо озирающихся по сторонам, в страхе увидеть коллегу из соседнего офиса, и, втянув голову, робко шмыгающих в подворотню «Максимуса».
Перейдя Гороховую, Ободзинский заметил, что продолжает двигаться быстрым шагом, как будто спешил из одного офиса в другой на важное совещание. Он улыбнулся и замедлил шаг. Машины уже дисциплинировано выстроились в вечернюю пробку в направлении Невского, когда он, не спеша, обгонял их пешком по тротуару. Подходя к офису, он заметил Павла Косицкого из Департамента крупных проектов, задумчиво пускающего дым у входа. «Блин, придётся зайти в офис».
Он почувствовал какое-то чувство стыда, неловкости, как будто он делал что-то постыдное, как будто вытащил в детстве из сахарницы шоколадные конфеты «Мишка косолапый», которые ждали праздника, до которого было ещё целых три дня, одну за другой в течении дня, пока мама была на работе. Она вернётся и всё вскроется. Ругать она его не будет, а будет просто молча смотреть, с лёгкой грустной улыбкой, как будто удивлена и немного разочарована в нём. Он опустит глаза и будет тихо злиться на неё за этот взгляд, на конфеты, вдруг оказавшиеся такими вкусными, и больше всего на себя, не сумевшего сдержаться. «Слабак! А ведь ты уже взрослый, тебе уже десять лет!» – Он навсегда запомнил это чувство злости на себя, на свою слабость. – «Нет, я сильный! Я могу терпеть, даже когда очень-очень хочется конфет!» Мысли о детстве промелькнули и мгновенно растворились в вечернем прохладном воздухе.