Под звездопадами
Шрифт:
– Видимо, действительно выхода нет, – Артур нахмурил тонкие брови, а по лбу пробежали тощие змейки раздумий. – Да. Только так. Жалко, я ведь думал, это будет моя находка. Ой… наша находка.
– Но ведь это нашей находкой и будет, но открытой с чужой помощью, – сказал я, зная какое это тяжелое решение для Артура.
– Только если бы отсюда все не разобрали. А то помогут открыть, навалятся их сюда толпы и поразбирают все, а нам ничего и не достанется, – отрешенно произнес он. – Ладно! Выхода нет! Будь что будет! Кто к капитану сходит?
– Я думал, это ты
Он ударил в самую точку Артурова самолюбия, и обольстительный комплимент мигнул в его глазах мелкой вспышкой.
– Ну, это, конечно, так. Но я не пойду. И так, можно сказать, это место нашел, а здесь еще и бегать, и упрашивать. Нет уж, я здесь буду, – уперся он.
Делать было нечего, и после короткого молчания Дин пошел сам, обязуясь возвратиться самое позднее через час, а мы стали ждать его, посиживая и охраняя находку, попутно воображая, что скрывает запертая дверь.
– Что-то он долго ходит, – немного встревоженно беспокоился Артур, то и дело поглядывая на стрелки свободно болтающихся на худой руке и постоянно опускающихся циферблатом вниз часов. – Уже больше часа прошло.
Он заметно нервничал и от волнения крутил в пальцах сигарету, не обращая внимания на высыпающийся из нее табак.
Я все это время спал, прямо возле Артура с правой стороны и двери сзади. Мне снился бесконечный павильон с продуктами, мясом, молоком, рыбой, овощами и фруктами. Длинные столы, освещенные ярким светом дневных ламп, ломились от копченостей, вяленой рыбы и колбас, даря чудный запах, слитый в чарующую музыку ароматов. Жадно, запихивая в себя все, что там лежит, я заглатывал и даже не пережевывал толком, но вкуса не было. Вся еда была гнилой и напоминала пепел. Я бежал дальше, пробуя продукты на других столах, но там то же. Все это богатство и красота были только макетом, при укусе они распадались в труху, осыпались на пальцах и оставляли во рту сухой привкус. И так дальше, дальше и дальше. Я бежал вперед, хватая буквально все и закидывая в рот, но безрезультатно. Тот же вкус, та же труха. Живот разболелся и загудел, набитый красивой, но отвратительной дрянью.
– Идут! – вскрикнул Артур, испугав и разбудив меня. – Идут.
Он подбежал к лейтенанту и стал перед ним отчитываться. А я захлопал глазами, приходя в себя и сбрасывая с плеч только что приснившуюся чепуху.
– Лейтенант Шольц, позвольте разъяснить ситуацию.
– Я все и так знаю, – грубо ответил Шольц. – Эта дверь? – спросил он у Артура.
Тот энергично закивал головой. Лейтенант подошел вплотную, ощупывая входной рычаг, осматривая со всех сторон.
– Так просто ее не возьмешь. Она полностью запечатана, здесь взрывчатка нужна. Ты точно уверен, что там есть что-то стоящее? – обратился он к Артуру.
– Ну а зачем ее так закрывали? Тем более что вход завален полностью, – его голос обрел уверенность, было видно, что Артур находится в своей стихии, как рыба в чистом пруду. – Либо они хотели нас обмануть, но тогда бы они не прятали вход за мусором. Либо там действительно что-то стоящее, что так и есть.
– Хорошо, – лейтенант развернулся в том направлении, откуда пришел, показывая легким рывком руки в сторону
– Ладно, – твердой походкой он отправился вслед за командиром, оставляя возле входа нас с Дином.
Приблизительно через два часа, когда солнце вновь пряталось под землю, предзнаменуя начало ночи, все было сделано. На стальной огромной двери красовались две магнитные мины, готовые освободить для нас вход в любую минуту.
Как и боялся Артур, подобные действия не могли остаться незамеченными, и сюда потихоньку, сотня за сотней собирались усталые группы гвардии. Словно мухи, слетевшиеся на мед, они беспрерывно галдели, поднимая неистовый шум и толкались, пробираясь вперед, жадно дыша прямо у нас за спинами.
– Ну, что там? – с интересом спрашивал каждый вновь пришедший у товарищей из толпы.
– Да ничего, не открыли еще, – отвечали ему.
– Долго как-то.
И это повторялось вновь и вновь. Они продолжали стекаться со всех сторон, наполняя развалившиеся траншеи бесконечным потоком, напоминающим воды грязной бурной реки.
Вдруг толпа расступилась, прижимаясь к земляным стенам, разверзлась клином пустота прямо посередине людского потока. Из-за тысяч спин вышел сам Рудольф Монд, полковник нашего дивизиона.
– Ну что ж, лейтенант, посмотрим, не подвела ли вас и вашего подчиненного профессиональная чуйка, – безразличным тоном произнес он, недовольно оглядывая толпы голодающих зевак. – Гвардия! – закричал он собравшимся. – Слушай приказ! После взрыва никто не заходит внутрь! Все остаются на своих местах. Первыми осматриваем полость этого блиндажа мы с лейтенантом Шольцем. Все, что там находится, становится собственностью гвардии, и каждый, кто осмелится присвоить себе что-нибудь, хоть крошечную дребедень, будет незамедлительно расстрелян.
– Что он сказал? – спросили задние ряды у передних, внимательно слушающие приказ полковника, пересказанный через сотни уст.
Лицо Артура перекосилось от таких слов.
– Если там действительно провиант, и вы не ошибаетесь, то получите медаль за военные заслуги, я уж об этом позабочусь. Даже тот гвардеец, разыскавший это место, получит награду, – едва слышно проговорил полковник прямо над плечом лейтенанта. – В случае же провала вы, как лицо ответственное, понесете наказание по всей строгости военного трибунала, – таким же спокойным и бесстрастным тоном вел он дальше. – Так что смотрите, все в ваших руках, в буквальном смысле этого слова, – Рудольф Монд опустил взгляд на темно-красную кнопку спускового механизма в лейтенантской ладони. – Вы уверены в своих предположениях? – в последний раз задал он вопрос.
– Не совсем, но стоит рискнуть, полковник Монд, – подавляя волнение в голосе, ответил так же тихо Томас Шольц.
– Тогда чего же вы ждете? Рискуйте, раз на то пошло.
Все еще сдерживая тревогу и неуверенность, плотно вцепившуюся острыми когтями в сердце, лейтенант крепко сжимал кнопку в руках. Слишком многое поставлено на кон, но выхода уже нет, назад отступать нельзя. «Все равно это нужно сделать. Сейчас и посмотрим, что там», – пронеслась у него в голове мысль. Обретая твердую почву под ногами и умение трезво рассуждать, он вдруг неистово закричал: