Под звездопадами
Шрифт:
– Как это вообще есть возможно! – давясь жижей энергетических концентрированных добавок и ЖНП (жизненно необходимых препаратов), произнес Артур, проворно работая ложкой в своей миске, придерживая ее на весу, когда нам наконец-таки раздали еду. – Вот мне интересно, на кухне тоже эту дрянь едят, или они себе отдельно готовят?
– Скорее всего, что это едят, – ответил Генрих на вопрос, который не требовал ответа. – Здесь же куча всего полезного и питательного. Да, конечно, оно не особо вкусное, но нам же нужно не о вкусе заботиться, а о своем организме. А это, – он цокнул железной ложкой о край миски, – кладезь энергии и силы, наука плохого не сделает.
– Ага,
– Заткись! Возможно, ты уже и сдох где-то, если б не эта жрачка, – грубо ответил ему Генрих.
– Не знаю, мне на полезность насрать, я хочу вкус почувствовать, – мечтательно произнес Артур. – Мясо, макароны, пюре… Эх… Мечты.
– Ну, Артур, – возмущенным тоном пробубнили мы почти хором, а животы вдогонку нашим словам баритоном замычали от названий вкусных блюд. Рецепторы во рту дрогнули, и еда стала почти невыносимой.
– А что такое? Я что, помечтать не могу?
На темном чертоге неба медленно, одна за другой, проступают, словно через дыры рваного сита, яркие точки звезд. Тысячи и миллионы белых, трепещущих огоньков, часть из которых погибла еще несколько столетий назад, но их свет все еще лучится сквозь безграничную вечность космоса, достигая сетчатки любующегося глаза. Как же красиво. В Штайре я никогда не видел подобного, свет редких тусклых фонарей и домов глушил это великолепие. А здесь, вдалеке от цивилизации, посреди дюн и песка они кажутся невообразимыми и волнующими, такими близкими и такими далекими. Большие и маленькие звезды сплетаются в одно яркое, блаженствующее целое. Их не интересуют ни наши войны, ни жизни, ни мы сами, ведь мы скоротечны и незаметны в этой пучине, а они способны тысячи лет нести одну лишь короткую вспышку света до крайних границ далеких вселенных, пока не провалятся в вечность. Это ли не есть подлинное бессмертие?
– А ведь не так и плохо в окопах-то было, – совсем тихо и сонно произнес Франц, лежа на боку. – А ведь жаловались тогда.
– Ну не сидели бы мы там вечно? – дрогнул такой же усталый голос Дина. – Все равно пришлось бы двигаться.
Сон постепенно вырубал наше сознание, на несколько часов даруя телу отдых. Вдруг среди глухой ночи, сопения и храпа послышались тихие шаги лейтенанта, он только-только возвращался из штаба дивизиона. Усталый и понурый, он уложил свой рюкзак и опустил на него голову, устраиваясь на песке.
– Лейтенант Шольц, ну что там? – шепотом спросил чей-то голос.
Немного помолчав, он ответил:
– Да ничего хорошего. Говорят, потери большие, и еще завтра нужно подниматься до рассвета, так как следует пройти еще большее расстояние за день, еще и неизвестно, будем ли мы в следующую ночь спать.
– Ого…
– Да уж, разведчики принесли информацию, что враг близко. В штабе говорят, мы буквально идем по пятам, и нужно ускорить движение.
– Это точно? – спросил голос, немного оживившись. – Ну, что враг близко?
– А черт его знает. Так говорят, – лейтенанту тоже было важно хоть с кем-то поделиться своими переживаниями, пусть он даже и не знал точно, с кем ведет свою полуночную беседу. – Эх, опаска меня берет за все это.
– Почему это?
– Враг отступает в глубь континента, а мы следуем за ним, погружаясь в чужие, незнакомые, сулящие опасности и ловушки земли. Не поспешили ли, сорвавшись с места и не взвесив всю обстановку. Ладно, возможно, я ошибаюсь. Ведь
– Наверное, лейтенант, – тихо ответил голос.
– Да, эти переживания напрасны. В отличие от моего скудного ума там сидят настоящие гении военного дела, и они-то знают в этом толк, – для себя еще раз повторил Томас Шольц, чтоб окончательно успокоиться. – Слава Единству и пускай завтрашний день принесет новые свершения и подвиги, – совсем тихо, себе под нос сказал он и, повернувшись набок, заснул крепким сном.
Ночь дарит необыкновенную прохладу и даже холод, который во время знойного дня казался чем-то мифическим и невозможным. Песок постепенно остывает, напитываясь понижающейся температурой. Из носовых отверстий спящих тел вырываются струйки пара, а головы инстинктивно прячутся в поднятые воротники, словно в черепашьи панцири. Некоторые достают из рюкзаков скрученные одеяла и, сонные, укрываются ими. Другие, особо стойкие к холоду, спят так.
Сопение, будто подстраиваясь, сливается в одну симфонию спокойствия и отдыха. Одно дыхание на всех. Единое тело с сотнями тысяч рук, ног, голов, безмятежно повалившееся на землю и занявшее огромные территории. Мифический зверь, соединенный общей целью и приказом.
Только там, в тылу и с правого и левого флангов, стоят дозорные и операторы систем защиты. Бодрствующие, готовые ко всему, они нервно вглядываются в экраны датчиков и радаров, оберегая покой и сон своих собратьев. Дежуря по очереди, они сидят в полной готовности перед многотонными цилиндрами системы защиты, надеясь, что ее не придется включать. Но риск есть, и довольно большой. Говорят, мы уже близко от врага, нужно быть готовыми ко всему.
Неслышной поступью, протирая глаза после короткого сна, один из операторов сменяет своего товарища, давая и ему шанс немного отдохнуть. Он осторожно садится за блок системы защиты, кладет худые руки на пульт управления, всматриваясь в датчики радаров. Тело гудит от усталости, так же, как и у всех остальных, у тех, кто спит за его спиной, у тех, кого он обязан оберегать и в случае обстрела включить систему защиты. Но голова у него чиста, мыслей нет, чувств тоже, он как робот выполняет свой долг, не сводя ни на секунду глаз, не убирая рук, держа их в полной готовности и очень сильно надеясь, что и эта ночь пройдет спокойно и гладко.
ГЛАВА 3
Во фронтовом штабе Восточно-Южного направления после напряженных дискуссий был принят приказ, который получил лейтенант каждой группы и был обязан с воодушевлением прочитать перед своими подчиненными:
«Гвардейцы, внимание! Враг почти повержен и побежден. Наши меткие орудия разбили его до основания, но часть уцелевших войск понадеялась спрятаться в глубине континента, желая укрыться за спинами своих граждан. Такого мы допустить не можем, нам не нужны жертвы среди мирного населения. И в связи с этим мы делаем мучительное для нас объявление: начиная с сегодняшнего дня весь отдых и сон отменяется, а для того, чтоб вы могли передвигаться вперед, не принося вреда своему телу, дневная доза энергетических концентратов повышается в два раза. Мы должны достигнуть врага в кратчайшие сроки, одержать окончательную и бесповоротную победу и присоединить континент Австралия к общему единому миру, имя которому Единая Земля, ибо в Единстве сила, в националистичности – смерть. Слава Единству!»