Подвиг
Шрифт:
— Князь, — воскликнула она, — наконецъ-то! Ерема будетъ такъ радъ. Онъ такъ васъ поджидалъ вс эти дни …
Пиксановъ, обтирая руки, запачканные землею, вышелъ вслдъ за женою.
— Бож-же мой, да вы совсмъ промокли, — сказалъ онъ. — Ну, слава Богу, наконецъ-то … Когда прилетли? …
Князь Ардаганскiй сдлалъ круглые глаза.
— Отъ меня, князь, не скрывайтесь. He нужно. Можете быть вполн откровеннымъ. He людямъ — Богу и Родин служимъ. Ну вы, — обратился онъ къ жен и дочери, — готовьте что-нибудь гостю, покормитъ его надо. Гость надолго. Да и согрть. Водки, князь, не хотите?
Князь совсмъ смутился. Водки онъ никогда не пилъ. Но отказаться ему, зачисленному въ гусарскiй полкъ вольноопредляющимся, казалось немыслимымъ, Онъ промолчалъ.
— Пойдемте наверхъ. Тамъ тепле, скоре просохнете.
— Можно, папочка.
Какъ въ какое-то святое святыхъ поднимался князь въ комнату Галины по древней съ выбитыми ступенями лстниц, съ перилами, изъденными жучкомъ съ въвшейся пылью на стнахъ. Пиксановъ толкнулъ узкую дверь, и они вошли въ маленькую комнату. Почти всю переднюю стну занимало окно въ кружевныхъ занавскахъ. Оно было открыто. Отцвтшая липа въ шарикахъ смянъ протягивала къ нему мокрыя, пахнущiя свжестью втви. И вся комната была полна этимъ точно двичьимъ чистымъ ароматомъ. У стны стоялъ маленькiй диванъ, служившiй Галин постелью. На немъ лежали вышитыя шелковыя подушки. На каменномъ полу подл дивана былъ разостланъ коврикъ изъ сраго кроличьяго нжнаго мха, подбитый сукномъ оливковаго цвта. Въ углу у образовъ теплилась лампада. Вся стна надъ диваномъ была увшана портретами, фотографiями, открытками, изображавшими Государя, Императрицу и Царскую семью. И было видно, что это были «пенаты» Галины. Они были украшены, гд орденскою ленточкою, гд свжими цвтами. Весь образъ Галины былъ въ этой комнат такъ просто, но и такъ мило убранной. И этотъ образъ вполн отвчалъ той несказанной прелести идеальнаго о ней представленiя, какое было у князя Ардаганскаго.
— Садитесь, князь — указалъ на диванъ Пиксановъ. Ардаганскiй взялъ стулъ и слъ на самый кончикъ.
Онъ такъ боялся что-нибудь запачкать въ этой чистенькой горенк.
— Ну какъ хотите, — сказалъ Пиксановъ и плотно услся на постели дочери. — Когда вы летите обратно?
— Почемъ вы знате? … Вдь это такая тайна… — округляя испуганные глаза съ упрекомъ сказалъ Ардаганскiй.
— А, да ну васъ, — съ грубоватой лаской сказалъ Пиксановъ. — He отъ меня только эта тайна …. Я давно работаю съ вами. И до послднихъ дней былъ въ непрерывной связи съ капитаномъ Немо и Ранцевымъ. По радiо, конечно … Газеты то вамъ кто же читалъ?.. Парижскiя!.. А теперь не могу … He смю … Мн было сказано, что вы прилетите и чтобы я все вамъ изложилъ, такъ какъ вы сейчасъ же и обратно должны летть. Я вчера закрылъ радiо … По крайней мр, на время. За мною слжка …. Поняли?.. Сегодня должиы нахать жандармы … Меня предупредили объ этомъ … Пожалуй, хорошо, что вы тутъ. Во-первыхъ, сами увидите, какъ обстоитъ теперь дло здсь, а кром того, вы съ цвтами и коробкой конфетъ — хорошая декорацiя мирной и далекой отъ всякой конспирацiи жизни. Поняли меня. Кмъ вы будете?.. Моимъ племянникомъ?.. Нтъ … Лучше … Племянникомъ моей жены …. Отчего? … Зачмъ?.. Почему?.. Какая логика?.. Кто имъ донесъ?.. У большевиковъ, положимъ, большiя деньги и еще большая наглость … Ну и, конечно, реставрацiей и реакцiей пугаютъ, а это такiе жупелы для европейской демократiи, что при одномъ слов этомъ у нея ажъ глаза на лобъ лзутъ.(Я давно зналъ, что рано или поздно Мандровская улавливательная станцiя должна нащупать насъ. Она же такъ недалеко отъ насъ. Надялся, что это будетъ поздно, а не рано … Кром того, думалъ, что даже она и знаетъ, догадывается, въ чемъ дло … Это же не биржевые зайцы сговариваются, какъ лучше спекулировать … Вдь, если взять всю Францiю, такъ вс шестьдесятъ миллiоновъ французскаго народа за насъ и съ нами и только какихъ-нибудь, ну тамъ, нсколько сотъ тысячъ, врятъ въ этотъ проклятый коммунизмъ. A вотъ подите, шестьдесятъ миллiоновъ этихъ-то нсколько сотъ тысячъ какъ еще боятся … Коммунисты, гд деньгами, гд жидовскимъ окрикомъ и нахрапомъ добиваются своего. Теперь вотъ пактъ о ненападенiи придумали … Пактъ, слово-то какое глупое! … Имъ мало акта … Пактъ придумали … Чушь, конечно, ерунда, предательство, глупость … преступленiе …. А вдь какъ клюнуло-то! … Разговариваютъ съ ними, подлецами, за столъ ихъ, мазуриковъ, съ собою сажаютъ … Ну и вотъ подъ влiянiемъ пактовъ то этихъ самыхъ наше «блое» дло взято подъ подозрнiе. Сегодня долженъ быть обыскъ въ деревн. Гд?.. Конечно, у меня … Я же одинъ здсь Русскiй! … Ну и кром того …
Князь Ардаганскiй посл всей этой исповди понялъ, что скрывать что-нибудь безполезно: Пиксановъ зналъ больше его. Онъ съ полнымъ доврiемъ отвтилъ:
— Я.завтра ду въ Шамониксъ отыскивать въ горахъ нашъ аэропланъ.
— Такъ … такъ … Отличное дло. Богъ въ помощь.
— Папочка, — раздался за дверью спокойный, но настойчивый голосъ Галинки, — дутъ.
Пиксановъ всталъ и открылъ дверь. Галина въ платочк и кофтушк — совсмъ малороссiйская двушка крестьяночка, — съ корзинкой лукошкомъ на рук, стояла у двери, на площадк лстницы.
— Такъ я побгу, папочка.
— Бги, родная, бги и Богъ да поможетъ теб. Пиксановъ нжнымъ, князь Ардаганскiй влюбленнымъ взглядами проводили Галину до калитки. Она шмыгнула въ нее и исчезла за каменнымъ заборомъ.
Во дворъ възжали на гндыхъ, дымящихъ дождевымъ паромъ лошадяхъ жандармы въ черныхъ длинныхъ плащахъ и голубыхъ съ чернымъ широкимъ околышемъ фуражкахъ кострюлькой. Съ ними былъ какой-то штатскiй, ведшiй велосипедъ въ рук. Жандармы слзли съ лошадей и привязали ихъ у воротъ. Вс трое направились къ Пиксанову и князю, ожидавшимъ ихъ у входа въ домъ.
Дождь пересталъ. Туманъ садился на землю.
XX
Бригадиръ, съ узкимъ серебрянымъ галуномъ по краю фуражки и съ расшитыми рукавами однобортнаго чернаго мундира подошелъ къ Пиксанову.
— Colonel Piksanoff? …
— Oui, monsieur le brigadier … { – Полковник Пиксанов?
— Да, господин бригадир… (прим. Борис)}
Бригадиръ покровительственно и важно, какъ умютъ это длать французы, протянулъ Пиксанову лвую руку въ мокрой, рыжей перчатк.
— Мы просимъ насъ извинить… Что длать … Долгъ службы … Вы сами понимаете … Мы должны васъ побезпокоить немного … Вотъ ордерокъ … Намъ надо осмотрть ваше жилище. Есть донесенiе, что у васъ есть станцiя безпроволочнаго телеграфа.
Пиксановъ изобразилъ на своемъ безстрастномъ рыбьемъ лиц крайнее удивленiе.
— Ты слышишь, Люба, — обратился онъ по-французски къ стоявшей у открытой двери жен. — У насъ станцiя безпроволочнаго телеграфа.
Любовь Дмитрiевна пошла къ печк, пожала плечами и сказала красивымъ низкимъ голосомъ:
— Пусть посмотрятъ.
Незванные гости пошгли по комнатамъ. Домъ былъ старый, мстами развалившiйся. Осмотрть его весь съ надворными постройками, конюшней, сараями, курятниками, сновалами и дня не хватило бы. Жандармы смотрли поверхностно, штатскiй, маленькiй кривоногiй человкъ съ подшпиленными для велосипеда шпильками штанами, въ срой рабочей каскетк блиномъ и въ распахнутой черной кожаной куртк поверхъ пиджака всюду совалъ свой носъ и все допрашивалъ Пиксанова.
— Это пiанино?.. А зачмъ вамъ пiанино?..
— Жена поетъ и играетъ. Зимою, знаете, скучно безъ музыки.
— Но вы могли поставить радiо.
— Мы его не имемъ. Хлопотно очень. Самимъ прiятне, играешь и слушаешь, что хочешь, а не то, что даютъ …
Штатскiй заглянулъ подъ кровать, приподнялъ «сомье», открывалъ шкапы. Бригадиръ и сопровождавшiй его молодой жандармъ ходили безучастно. Бригадиръ подмигивалъ Пиксанову на старанiя штатскаго.
— Былъ бы телеграфъ, — сказалъ онъ, наконецъ, — были бы мачты, антенны … Проволока, моторъ …. Ничего этого нигд не видно.
— Ахъ, оставьте, пожалуйста, — огрызнулся штатскiй, — теперь это такъ усовершенствовано, что ничего и не надо. Ящикъ не больше этого сундука. Вотъ и все. Что въ этомъ сундук?
Пиксановъ поднялъ крышку.
— Грязное блье, — сказалъ онъ.
— Хорошо-съ, — съ какимъ-то озлобленiемъ наскочилъ штатскiй на Пиксанова, — а скажите мн? … Вашъ патронъ? … Кто онъ такой?
— Инженеръ Долле.
— Что же онъ Русскiй?
— Да.