Подвиг
Шрифт:
Газеты, помстившiя замтку о свадьб мистера Холливель и миссъ Гербертъ въ православиой церкви, написали врно. Но это не было англiйскимъ снобизмомъ, какъ о томъ подумали Пиксановъ и многiе другiе. Это вытекало изъ самаго происхожденiя миссъ Гербертъ, о чемъ никто не зналъ.
Когда капитанъ Холливель въ самой изысканной и красивой форм сдлалъ Ан Гербертъ предложенiе и просилъ ея руки и сердца, Ана подняла на него свои прекрасные сине-голубые глаза — въ нихъ точно играла морская волна — и сказала въ тихомъ раздумьи:
— Прежде чмъ дать вамъ мой отвтъ, Джемсъ, я должна вамъ сказать, кто я.
Она сдлала паузу. Она, казалось, ждала вопросовъ… Ихъ не послдовало.
— Я не англичанка, какъ вы думаете. Я Русская. Она внимательно посмотрла
— Я не миссъ Гербертъ. Я только удочерена Гербертами и потому ношу ихъ фамилiю. Я дочь Русскаго офицера — Ранцева. Душа у меня Русская, хотя, конечно, по воспитанiю я боле англичанка, чмъ Русская.
Она замолчала.
— Я объ этомъ имлъ случай догадываться. Это ничего не мняетъ, и я повторяю вамъ то, что сказалъ только что: — я прошу васъ быть моей женой.
Ана густо покраснла и тихо сказала.
— Поговорите объ этомъ съ моею матерью. Что касается до меня — я согласна. Но я прошу, чтобы внчанiе было, какъ въ англиканской, такъ и въ православной церквахъ. Я очень предана, люблю и уважаю вру моихъ родителей.
Мистеръ Холливель молча нагнулъ голову, выражая этимъ полное согласiе съ желанiемъ невсты.
Бракъ былъ, какъ вс браки этого вка, этого посл военнаго времени, когда у людей измнились понятiя и произошла «переоцнка цнностей». Наружно — бракъ хоть куда. Въ англiйскiй романъ или въ кинематографъ — лучше не надо. Модне, лучше, красиве ничего не придумаешь.
Женихъ высокаго роста, чисто бритый, черноволосый, съ прической, точно лакомъ покрытой, на проборъ, съ сухимъ, замкнутымъ, волевымъ лицомъ, съ тонкими губами и холодными, узко поставленными стальными глазами. Ему было за тридцать. Онъ повидалъ войну, и орденская ленточка украшала петлицу его костюма. Всегда безукоризненно и со знанiемъ мужской моды и того, гд что надть, одтый, съ умло подобранными въ тонъ и цвтъ галстухомъ и платочкомъ, онъ былъ всегда и везд примтенъ. Никто не умлъ такъ красиво носить фракъ, такъ одться на морскомъ пляж въ пижаму, такъ быть хорошъ въ теннисныхъ трусикахъ и фуфайк, какъ Джемсъ Холливель. Самый изящный мужчина англiйской колонiи въ Париж! He было, казалось, спорта, котораго онъ не зналъ бы. Онъ плнилъ Ану своей прекрасной верховой здой и знанiемъ лошади. На площадк «Багатель» въ Булонскомъ лсу онъ былъ непобдимъ въ полло. Онъ прекрасно игралъ въ теннисъ и былъ постояннымъ партнеромъ миссъ Аны. Онъ отлично игралъ въ гольфъ и былъ благородно красивъ въ игр въ бриджъ. Онъ умлъ править автомобилемъ и, кажется, леталъ на аэроплан. Совершеннйшiй герой романа второй четверти двадцатаго вка и мудрено ли, что Ана такъ легко согласилась быть его женой? Она была ему достойной во всхъ отношенiяхъ парой. Красавица въ первомъ цвтенiи красоты, изящная, стройная, строго воспитанная, прекрасная спортсменка, она не отставала ни въ чемъ отъ жениха. Она здила безупречно, играла въ теннисъ и бриджъ и на дняхъ добилась завтной мечты — получила картъ розъ на право управлять автомобилемъ.
Ана подъ руководствомъ той Русской барышни, съ кмъ она проходила уроки Русскаго языка, читала романы Тургенева и Гончарова. Героинь этихъ романовъ она не понимала. Он казались ей скучными и вялыми. Разсужденiя героевъ ей представлялись ненужными. Джемсъ Холливель вполн удовлетворялъ ея вкусу. Она была очень молода и ея мать говорила ей, что можно бы и подождать съ бракомъ, но для чего ждать? Она была двушкой своего вка. У нея былъ современный взглядъ на бракъ. Въ немъ бракъ открывалъ ей свободу и давалъ возможность выявить свое «я». Бракъ, хотя она и настаивала на его церковности и смутно врила, что это «таинство», все таки былъ для нея нчто въ род торговаго договора, гд честность предполагалась съ обихъ сторонъ. Для Аны мистеръ Холливель былъ джентельменъ. Онъ былъ офицеромъ. Ана выросла въ уваженiи къ этому званiю. Ея названый братъ былъ убитъ на войн. Ея отецъ былъ на этой же
Въ ихъ кругу было принято посл свадьбы совершать путешествiе, и Ана мечтала похать на сверъ, куда нибудь въ фiорды Норвегiи, или даже въ Россiю, недоступную для Русскихъ, но вполн удобную для «интуристовъ». Это было бы такъ любопытно посмотрть страну своихъ настоящихъ родителей. Ее тянула и Манчжурiя, гд на постовой квартир Русскаго офицера она родилась. Голосъ крови говорилъ въ ней. Но ея мужъ былъ связанъ длами въ Париж и какъ разъ въ это время онъ получилъ важное служебное порученiе, мшавшее ему покинуть Парижъ. Мать предложила имъ устроиться на ея квартир на avenue Henri Martin, a caма ухала на морской курортъ въ Бретани. Она прислала свой прекрасный Пакхардтъ своей дочери и дала его въ полное ея распоряженiе.
Такъ въ старыхъ привычныхъ рамкахъ началась для Аны новая замужняя жизнь. Кое отъ чего ей хотлось бы отмахнуться и забыть. И, когда оставалась она одна, а это бывало каждое утро посл прогулки верхомъ, она начинала сознавать, что все таки для брака, кром всей этой красивой вншности, ее окружавшей, нужна была еще и какая то особенная всепрощающая и все принимающая любовь. Ее у нея не было. И, можетъ быть, Тургеневскiя героини, кого она не понимала, были счастливе ея. Но было поздно. Тогда начала она задумываться надъ жизнью, заниматься самоанализомъ и невольно слдить за мужемъ.
Онъ былъ джентльменомъ и безупречнымъ мужемъ, но онъ былъ далекъ отъ нея. Она всю себя, со всми своими чувствами, думами, переживанiями и вопросами отдала ему. У нея ничего не было скрытаго отъ него. Онъ былъ замкнутъ, и она, его жена, не знала даже, гд и чмъ онъ служитъ. Онъ капитанъ королевской армiи.
Но гд его полкъ? Онъ не состоитъ военнымъ атташе. Но онъ занятъ, онъ не въ отпуску. Онъ служитъ. У него есть портфель съ бумагами, всегда закрытый на ключъ, и этотъ ключикъ онъ носитъ на тонкой цпочк на груди. Его часто и даже ночью вызываютъ къ телефону и когда онъ говоритъ, онъ прикрываетъ дверь кабинета и говоритъ въ полголоса. Онъ получаетъ много газетъ и писемъ. Онъ получаетъ телеграммы и не любитъ, чтобы въ его отсутствiе она, его жена, ихъ распечатывала. Телеграммы служебныя и часто шифрованныя. Посл нихъ онъ бываетъ озабоченъ и какъ ни хорошо онъ скрываетъ свои чувства, она видитъ, что онъ обезпокоенъ. Это ее обижало. Можетъ быть потому, что она была Русской, и въ сердц своемъ носила другое понятiе объ отношенiи мужа къ жен.
Утромъ они здили верхомъ. Потомъ мужъ переодвался и узжалъ иногда до самаго обда. Она играла на роял. Въ четыре часа въ громадной столовой накрывали чайный столъ, наставляли пирожныя, варенья и конфеты. Кто нибудь приходилъ. Подруги по консерваторiи, игроки въ теннисъ. I1Iелъ пустой свтскiй разговоръ. Говорили о политическихъ новостяхъ, о паденiи рабочаго министерства въ Англiи, о планахъ Макдональда, о его высокомъ патрiотизм. Ее это не интересовало. Тогда говорили о новыхъ фильмахъ, о постановкахъ въ театр, о колонiальной выставк. Это было ей боле по душ. Она полюбила колонiальную выставку и почти каждый день, когда была хорошая погода, по вечерамъ здила съ мужемъ на нее. Ей тамъ казалось, что вс эти арабы, негры, аннамиты, китайцы знаютъ какую то другую жизнь и что эта ихъ жизнь полне и счастливе жизни Парижанъ, толпящихся тамъ.
Однажды къ ней пришелъ въ ея чайные часы безупречно одтый русскiй князь. Онъ хорошо говорилъ по-англiйски. Онъ мило бесдовалъ съ ея гостями и, пересидвъ ихъ всхъ, сказалъ ей, что извстiе о гибели «Немезиды» — она и не слышала объ этомъ — неврно, что вс, гость подчеркнулъ слово вс, живы и здоровы и что все у нихъ идетъ хорошо. Тогда Ана поняла, о чемъ говоритъ этотъ милый застнчивый молодой человкъ. Она покраснла и горячо благодарила его за извстiе. Въ этотъ день она поняла, что есть на свт люди, боле ей дорогiе, чмъ ея безупречный мужъ.