Поэзия Африки

Коллектив авторов

7

Ту чашу, что я нес, верни ее, тогда тоска срастит отторженную ветвь. Ту землю, что я сыплю на крик души твоей, — лелей ее: Она познала преклоненье плуга. И чтоб не опалять дыханьем — помни, что этот воздух закален, как сталь, в неистовых каденциях огня. Отнюдь не Феникс я. Смиренье пред очистительным ее пыланьем — вот завещанье урны. Но раскаляющий не молкнет рев и лужи солнца плещутся в печах, где выплавлена бронза тела. Прикосновенье к пальцам жизни дарует кратковременный покой, обманчивый, как единенье просеянной муки. Так будь недвижна. Если эта чаша раздавит хрупкость рук твоих, не воздвигай гробниц и прах рассыпь по собственной тропе.

Мерещится

мне дождь

Перевод А. Ибрагимова

Мерещится мне дождь, который от иссохнувшего нёба отслаивает языки, отяжеленные познаньем. Я видел, как зола взметнулась облаком внезапным. Потом осела серым кругом. Посреди — кружился дух смятенный. Пускай струится дождь, с души смывая путы, что вяжут непонятною тоской и учат чистоте печали. Как он сечет прозрачность, окрыленную желаньем, и в огненной купели опаляет стремления, окутанные мглой! О тростники дождя, дарующие щедрый урожай, — с моей землей спрягаясь, вы обнажаете осколки скал.

Пора спелости

Перевод А. Ибрагимова

Ржавчина — это спелость, ржавчина и поникший плюмаж колосьев. Пыльца — это время спаривания, когда ласточки выплетают танец оперенных стрел и нанизывают высокие стебли на крылатые струи света. И мы, мы с упоением слушаем слитные речи ветров, слушаем стоны в полях, где листья остры, как бамбуковые лучинки. И вот уже мы, амбарщики, ожидаем ржавчины, чертим длинные тени, окуриваем сухие крыши. Груженые стебли торжествуют над гибелью завязи — мы ожидаем исполнения обещания ржавчины.

Посвящается Мардж, негритянской певице

Нью-Йорк

Перевод Андрея Сергеева

Холодный безучастный виноград Пророс в ночи; Глубоко отозвался Во вскрытых венах осени твой голос, Соединивший воедино голоса Людей, друг другу чуждых, Топчущихся в страхе На улицах, протоках темного вина, Подрагивающего в ярких вспышках света, — Тебе ли спрашивать, богиня, Каков сегодня вкус вина? Он черен, Он черен, как рубцы глубоких ран, Как обещанья новых бессловесных мук И мутного разлива беззаконья. Твой голос — одинокий вестник Во тьме, струящий безразличное вино.

Первые седые волоски

Перевод Андрея Сергеева

Предгрозовые тучи, космы адской сажи, Непроницаемый для пальцев света битум На голове моей — глядите, сэр, — пока… Впезапно, как ростки пшеницы за дождем, Как вспышки молнии с москитный хоботок, Как лихорадочный трезвон цикад на солнце, — Три белых волоска! Три робких чужеземца, Пронзили чашу черную, как змеи, вьются, Заметные лишь в лупу, но потом — потом Они захватят все! Так что ж, спеши, зима Дешевой мудрости, лови в силки почета, Вяжи ночной колпак в заплесневелых блестках!

Посвящается Мореми

В 1963 году

Перевод Андрея Сергеева

Земля не знает ужаса стропил: Стропила рухнут, испугав геккона [305] , И треснет глинобитный пол, а брусья, Изведав в почве смерть, найдут в ней жизнь, — Как погребенный в поле клубень ямса, Как корни баобаба, как огонь. И воздух не предаст тебя. Как пальма, Клонись в грозу, по помни, что топор, Губя леса, дает дорогу белкам. Будь вечной, словно темная трясина; Пусть ливни, а не пятки чужеземца Оставят на тебе свой влажный след. В полдневный зной себя укутай тенью, А ночью не страшись нагих небес. От перца изогнется твой язык, Как скорпионов хвост, — ужаль опасность, Но с голубем не бойся ворковать И на губах храни росу рассвета. Вооружись колючками, как роза, Дитя, надень, как дерево, броню И знай, что плоть твоя должна струиться, Как пальмовое масло, как вино, Не иссякая, чтоб в твоем потомстве Мы пили мед и молоко земли, Опять прельстясь Адамовым ребром, Пей мед сама, наполнись им, как соты, — Ты горечи хлебнешь еще, дитя. Зардевшись

сердцем, помни: белый мел Оставит на тебе следы позора. С восходом солнца ощути на коже Соленый вкус спасительного пота, Чтоб завтра не умыться солью слез. И чистый дождь прими как дар богов, И за него воздай им плодородьем. В приливе чувств будь вольной, словно волны, И смысл придай безжизненным пескам.

305

Геккон— порода ящериц.

ФРЭНК АБИОДУН ЭГ-ИМУКХЕДЕ [306]

Одна жена для одного мужчины

Перевод А. Эппеля

Я не хожу в церковь, я не шляюсь по судам — Там целыми днями бубнят о «новой культуре», Там треплются о «равноправии», кричат о «разводе», Там затвердили заповедь, от которой тошно: Одна жена для одного мужчины. У папаши моего папаши было множество жен, И предок плевал на равноправие — ему хорошо! У себя дома предок был господом богом. Но кончилась лафа, едва появился белый, А с ним — Одна жена для одного мужчины. Как не возгордиться вашей подруге, Если она знает, что она у вас единственная? Пусть все утверждают, что ей вредно рожать, А я утверждаю, что только болван мог придумать — Одна жена для одного мужчины. Ну разве достаточно одной бабы мужчине? Можно ли вести хозяйство, вкалывать на полях, Собирать бананы, жарить, парить И при этом изловчиться нарожать детей, Когда одна жена для одного мужчины? Предположим, она не управляется по хозяйству и не желает рожать Читает себе книги, а к плошкам и не прикоснется; Как можно избавиться от такой халды? Разводом? Ну уж дудки — эта культура не по мне, Когда одна жена для одного мужчины.

306

Фрэнк Абиодун Эг-Имукхедеродился в 1935 году близ Ифе. Учился в колледже Игбоби и университетском колледже в Ибадане, где принимал участие в издании журнала «Рог». Работал в лагосской радиокорпорации и репортером в «Дейли экспресс». Служил в министерстве информации в Ибадане. Пишет по-английски. Стихотворение переведено впервые из «Modern Poetry from Africa».

ДЖОН ЭКВЕРЕ [307]

Ответ

Перевод А. Эппеля

Наследие наших доверчивых отцов — Всё попирающие бледнолицые чужеземцы — Изгнаны прочь. Теперь благожелательные миссионеры Измученный народ больше не дурачат; Теперь залетные коршуны Не терзают чужих цыплят — Мы сами теперь терзаем себя!

307

Джон Эквереродился в Калабаре. Окончил Ибаданский университет. Пишет стихи, пьесы, рассказы. Актер и режиссер. Пишет по-английски. Стихотворение «Ответ» взято из сборника «Поэты Нигерии».

ОСТРОВ САН-ТОМЕ

КАЭТАНО ДА КОСТА АЛЕГРЕ [308]

Смерть изгнанника

Перевод А. Голембы

Как вечные снега, что увенчали Чело крутой заоблачной горы, Твоих воскрылий белые шатры… О, Вольность! Уврачуй мои печали! Твои лобзанья, злобны и добры, В моих ушах отрадой прозвучали, Твои слова, достойны и щедры, Изгнанника с надеждой обручали! А ведь Изгнанник плакал пред тобой… Не уходи, не взяв меня с собой! Здесь мой удел — тоска, оцепененье, Небесная в глазах затмилась твердь… — О, кто ты? — Избавительница Смерть! — Благодарю тебя за избавленье!

308

Каэтано да Коста Алегреродился в 1864 году на Сан-Томе, умер в 1890 году в Лиссабоне. Писал по-португальски. Оба сонета переведены впервые из сборннка «Versos» («Стихи»), Lisboa, 1951.

Когда я умру

Перевод В. Васильева

Прощай! Я смерти жду. Здесь не твоя вина.

Кто лаве повелел снег обожать? Не знаю.

Снег, лаву охлади. О белая луна!

Ты смерть моя. Прощай, прощай! Я умираю.

Я не хочу в могилу. Страшно мне Среди червей лежать осиротело. В огне жила душа. Так пусть в огне Сожгут мое безжизненное тело. Пусть вольный ветер прах мой охладелый Развеет, разнесет по всей стране. Я жить хочу в пространстве без предела: В воде, в земле, в небесной вышине. Тогда, — о горестное утешенье! — Став белым, как твоя девичья грудь, Я, в пепел обращенный, в онеменье, К тебе проникну в сердце, бездыханный. И даст оно тому приют желанный, Кто не нашел к нему при жизни путь.