Погоня за судьбой
Шрифт:
— Я тоже никак не могу к этому привыкнуть. Никогда не думала, что буду скучать по обыкновенному дождю.
— По ливню, по настоящему потопу, — вторила Софи, искоса с улыбкой взглянув на меня. — Когда-то и над этими камнями будут плыть облака. Нужно только время.
Густые столбы сизого дыма поднимались ввысь, упирались в невидимый потолок и расплывались гигантскими зонтиками, медленно тая и растворяясь на морозе. Шляпки белых, серых и чёрных «грибов» вздымались в белое небо то тут, то там, вызывая какой-то внутренний трепет. Было отчётливо видно, что идёт работа – кропотливая, чудовищно затратная
— И о чём же вы общались? — спросила Софи и аккуратно присела на камни, скрестив ноги. — С этим Созерцающим.
— Наш Сектор оказался меж двух миров – на границе ареалов обитания двух намного более развитых цивилизаций, — ответила я, удивившись, насколько легко мне даются эти слова – словно я годами проживала всё это, пропускала сквозь себя. — Эта граница теперь пролегает прямо по человечеству – с этой стороны Ковчег, его обитатели и Созерцающий, а с другой – Конфедерация и долговязые Эмиссары в деловых костюмах – существа, которые сейчас уже где-то на поздних стадиях подготовки к открытому вторжению.
— Эмиссар – это то, что преследовало нас на Земле? — нахмурившись, уточнила Софи. — Всё это похоже на какое-то фантастическое кино.
В её голосе звучала неуверенность – ей было сложно поверить в столь избитый сюжет, но ведь она всё это видела своими глазами. Её привычная картина мира трещала по швам.
— Вот и я так подумала, — сказала я. — И два дня шаталась, всё крутила в голове эти картинки. И всё сходится, пусть и очень хочется, чтобы это было обычными галлюцинациями.
— Но причём здесь ты? Почему он решил поговорить именно с тобой?
— Понятия не имею. — Я развела руками. — Но я теперь, кажется, его игрушка, муравей, которого он почему-то выделил среди остальных. Вызвать меня на свидание, чтобы сказать, что я – ничто, и звать меня никак, было бы бессмысленно. Он ведёт какую-то свою игру.
— Как ты это поняла? — усмехнулась подруга. — Что вообще ты знаешь об образе мысли инопланетных существ?
— Ровным счётом ничего, но это – пока. По всему выходит, есть тут и россы, которые покинули местное сообщество и ушли вниз – а значит, они поняли что-то, что до поры недоступно остальным.
— Я мельком слышала про отшельников, Матвеев обмолвился как-то. Они конкретно поругались с колонией и ушли. Поначалу совершали вылазки за едой, были даже инциденты со стрельбой, но потом всё стихло. Руководство сообщало, они там все померли от голода, но если ты и вправду видела одного из них…
Над нашими головами, заходя на посадку, с гулом и треском пролетел грузовой глайдер и скрылся за ближайшим куполом. Органы чувств подсказывали, что что-то неуловимо изменилось. Кажется, менялось освещение вокруг нас – тёмные скалы и даже сам воздух приобретали пурпурный оттенок. Я посмотрела вверх, на огромное фиолетовое небо. Цвет его становился резче, темнее. Я почти чувствовала, как вдоль кромки слабой атмосферы Ковчега бегут знойные сполохи заряженных радиацией ветров – так бывало, когда Отец выглядывал из-за белой Матери-звезды и на несколько часов окунал Ковчег в плотные потоки ионизирующего излучение.
— А почему они ушли? — спросила я. — Отшельники эти…
— Были какие-то разногласия сразу после крушения
Пространство вокруг нас приобретало резкость, и теперь даже смотреть на скалы было почти больно. Защитное стекло шлема приглушало сумеречный скользящий свет, и я чувствовала, как злое, беспощадное лицо этого мира, словно из-под маски, показалось из-за спокойного белоснежного светящегося шара, ушедшего недавно за горизонт. Неожиданно резко крякнул браслет, предупреждая о превышении норм излучения.
— Этот мир совсем не такой, каким хочет казаться, — пробормотала я. — У него тоже есть свои секреты, свои застарелые раны, готовые вспыхнуть в любую минуту. Он скрытный, не говоря уже о том, что здесь без защиты в два счёта обуглишься под ультрафиолетом или заледенеешь. Или сначала превратишься в ледышку, а потом обуглишься… Не думала, что когда-нибудь скажу это, но я хочу домой.
— Теперь у тебя есть повод вернуться. Кто-то же должен спасти мир от вторжения.
В глазах Софи под стеклом маски мелькнула задорная искра – напускная, призванная подбодрить меня.
— Да какое там, — буркнула я. — Я не смогу никого спасти. Много раз уже безуспешно пыталась. Я всего лишь человек…
Выглядывая из-за белого шара, следующие несколько часов фиолетовый Отец будет прицельно бить излучением по Ковчегу из-за плеча Матери. Находиться в такое время на открытой местности, путь даже вне прямой видимости звезды, становилось небезопасно, поэтому нужно было поспешить и вернуться обратно в городок. Снова под крышу, под тесные своды куполов, в прозрачную клеть под недружелюбным лиловым небом…
* * *
Встреча со смертью меняет людей. Оказавшись на грани, человек отчасти утрачивает связь с этим миром. Он будто делает шаг с твёрдой почвы на деревянный пирс, а в спину его неумолимо бьёт ветер времени, подталкивая, подгоняя. Назад, на сушу пути больше нет, и остаётся лишь выбрать – либо оставаться на шатком пирсе, прозябая под порывами ветра, всматриваясь в туманную даль в поисках несуществующих ответов на вечные вопросы, либо идти вперёд. Шаг за шагом приближаться к обрыву, под которым мутным зеркалом колышется чёрная вода.
В этой воде я увидела себя – подёрнутое рябью отражение собственных страхов и порождений сознания, притаившихся на дне до поры. Стоя на краю пирса, я готова была сделать последний шаг, чтобы рухнуть в воду, соскользнуть с обрыва в кипящую бездну, раствориться в ней без остатка. Но я не имела права этого сделать, пока со мной была Софи…
Лёжа в кровати, я не сразу открыла глаза. Я вспомнила, как замерзала по ночам, и как мы решили сделать из двух кроватей одну, сдвинуть их поближе, чтобы не мёрзнуть поодиночке. Я протянула руку, пошарила рядом с собой и нащупала тёплое, мягкое на ощупь. Оно шевельнулось под моей живой ладонью, и почти над самым ухом раздалось сонное мурлыканье: