Поле Куликово
Шрифт:
Дмитрий засмеялся, покосился на возницу:
– И ты?
– А я што, нерусь, што ль?
Дмитрий взялся за луку, он заметил, что от леска полем скачет его охрана: выследили, черти! С седла приказал:
– Так нынче же и готовьтесь в поход. Старосте передайте: от вашего боярина повеление не задержится.
– Да кто - ты?
– крикнул широкобородый.
– Великий Московский князь...
Скакун уносил всадника в воинском плаще навстречу княжеской страже. Мужики попадали на колени, но этого уже не требовалось...
Из Москвы по всем дорогам
На допросе у великого князя пленный сотник повторил почти слово в слово, что сказал Тупику. Но держался смиренно - то ли имя Дмитрия на него подействовало, то ли неволя уже положила на него свою печать, то ли его, степняка, поразил вид кремля - крупнейшей по тому времени европейской крепости. Московским деревянным теремам по роскоши и блеску было далеко до золочёных ханских дворцов в Сарае, построенных мастерами, согнанными из множества стран, но стены и башни Кремля подавляли всякого недруга. Кремль в военное время мог вмещать не только жителей посада, но и всё население Московского княжества. Войско Ольгерда, заставшее однажды князя врасплох, увидело перед собой пустую землю и, натолкнувшись на крепость, побежало назад от стен Кремля, когда из подчинённых Москве земель двинулись собранные полки.
Ни словом не заикнулся теперь Авдул об измене русских князей. Допрос шёл в присутствии Бренка, Боброка, Владимира Серпуховского, окольничьего Вельяминова и бояр, сотник опасался, что кто-нибудь из тех, кого он назовёт, находится здесь. После нескольких дней неволи Авдулу хотелось жить. Для начала выжить. Когда же Тупик напомнил ему слова о существующем якобы заговоре против Москвы, сотник сказал:
– Я так в Орде слышал.
– От кого?
– спросил Дмитрий.
– Многие говорили. Я отряжал охрану послов в Литву и Рязань.
– Ещё куда были послы?
– О том надо спрашивать Мамая. Я - простой сотник.
– Не такой уж ты - простой, - усмехнулся Дмитрий.
– Когда я был в Орде, ты стоял на страже в покоях хана. Аль забыл?
Авдул съёжился. Не уж то у Дмитрия такая цепкая память?
– Воин сменной гвардии знает больше тысячника, - продолжил князь.
– А сотник сменной гвардии знает больше темника.
Боброк покачал головой:
– Так вон какого гостя залучил к нам Васька Тупик!
– Положим, все дела Мамая тебе - неведомы. Но откуда были послы к Мамаю в последние дни, ты знаешь.
– Были от Тохтамыша, Тимура, Ягайлы и Олега.
– Государь, - князь Владимир блеснул из-под густых бровей стального цвета глазами.
– Клевета - страшное дело. Надо предупредить князей, штоб головы не теряли, коли слухи до них какие дойдут. Да повелеть бы нашим людям - пусть слушают, о чём болтают бродяги, кои от Половецкого поля идут. Татары мастера смущать народ.
– Примем меры, - сказал Бренок.
Авдул спрятал ухмылку: ему показалось - князья не поверили и той малой правде, что была в его словах. Тем хуже -
– Придёт ли Тохтамыш на помощь Мамаю?
– Того не знаю. Но думаю - не придёт. Тохтамыш Чингизовой крови. Он не любит Мамая.
– Что говорят в Орде о силе Тохтамыша?
– Он был слабым ханом, но теперь его поддерживает Тимур.
– Что об этом говорят в Орде?
– Говорят, Тимур опасается Мамая. Разгромив Русь, Мамай станет самым сильным ханом. Даже сильнее Тимура.
Князья и бояре переглянулись.
– Значит, Тохтамыш и Тимур желают Мамаю поражения?
– Чего они желают, им лучше знать. Но я думаю - так. Однако Мамая победить нельзя - Золотая Орда предана ему.
Дмитрий посуровел.
– Все ли тумены смотрел Мамай?
– При мне он смотрел девять туменов. Войско вассалов смотрят его мурзы.
– Что показал смотр? Так ли сильны тумены Орды, как при Батые?
– Смотр показал: войско - готово к большому походу, тумены - сильны, как никогда прежде. А при Батые я не служил, - сотник ухмыльнулся.
– Долго ли Мамай думает стоять на Дону?
– То - ведомо Мамаю.
– Дозволь к нему вопрос, государь?
– подал голос Боброк.
– Скажи, сотник, много ли воинов готовит Мамай для боя в пешем строю? И что ты слышал о фрягах?
– Среди татар пеших мало - они любят воевать на коне, но в каждом тумене Мамай велит иметь по две тысячи, способные сражаться без лошадей. Есть пешие среди буртасов, ногаев и ясов. Им числа я не знаю. Фряги находятся в пути, число их - равно полному ордынскому тумену.
– Имеются ли в войске осадные машины?
– Таких машин нет. Их тяжело возить летом. Есть мастера из Китая, Турции, Самарканда и западных стран, а также наши, ордынские. Они построят любые машины, когда потребуется.
Сотника увели. Боброк произнёс:
– Всерьёз Мамай собирается.
– Вожа научила, - отозвался Владимир Серпуховской.
– Все татары говорят, как заведённые, будто у Мамая семьсот тысяч войска. Сколько же на деле?
– Давайте прикинем хоть по себе, - Дмитрий подмигнул боярам.
– Мы вот тоже слухи поддерживаем, будто в Москве у нас денно и нощно двадцатитысячный полк стоит. А нам и две тысячи в большую казну влетают.
– Не напугаешь ворога - не проживёшь, - сказал Боброк.
– Татары вон своих баб и ребятишек во время битвы сажают на коней и велят на холмах маячить. И западные государи толпы крепостных гоняют за войском для числа. Каждый трубит, будто у него тьмы несчитанные.
– Вот как выставит Мамай тысяч двести, тогда и придумывать страхов не придётся, - произнёс Дмитрий.
– То Орде - по силам. А за Мамаем стоит Тохтамыш. За Тохтамышем - Тамерлан...
Задумались князья и бояре. Орда - бесконечна. Сколько веков накатывают с востока волны нашествий, и не ослабевает их сила. Кремень не выдержал бы, а Русь стоит. И такими нелепыми, немыслимыми показались собственные раздоры...
– Несть числа врагам, а бить надо, - сказал Дмитрий.
– Коли соберём пятьдесят тысяч войска - можно встать против степи.