Поле Куликово
Шрифт:
– Мне то - неведомо, служит ли тебе Дмитрий Иванович, - усмехнулся Тупик.
– Коли служит, с ним - говори.
Рука Мамая сжалась в кулак. Хан Алтын воскликнул:
– Повелитель! Ты видишь - московиты все одинаковы. Довольно слов, пора говорить мечами!
Тупик повёл глазами на пёстро одетого хана.
– Ты, мурза, видно, русских мечей не слыхивал - то-то орёшь, как петух на насесте. Государя свово, опять же, перебиваешь, неуч, - он те слова пока не давал. Перед бабами, што ль, раскудахтался? Ещё шпорами позвени - они это любят, - и подмигнул молодым женщинам, сидящим на ковре вокруг дочери Мамая.
Алтын задохнулся, застыл с раскрытым ртом. Тишину нарушил смех в задних рядах свиты, усилился, перешёл в хохот, даже Мамай усмехнулся -
Наиля не отрывала глаз от лица пленника. Князь остаётся князем даже в неволе. В жилах этого золотоволосого юноши текла кровь древних воителей, водивших дружины в половецкие степи, за Дунай и на Царьград, когда мир ещё не слышал о Чингисхане, чьей кровью в своих жилах гордились многие из окружения Мамая. Ограбляя Русь, уничтожая непокорных князей, властители Орды дорожили теми князьями, которые шли к ним на службу. Таким оказывали почести, их одаривали ярлыками, отдавали им в жёны ханских дочерей, стремясь покрепче привязать к Орде. Ханы знали: покорность князя - это покорность княжества. Больше всего боялись в Орде единства русских князей и поэтому стравливали их, нередко даже вручая ярлыки на одно княжение двум государям. Казнили ханы или миловали русских князей - во всех случаях они считались с ними.
Наиля прежде мало видела русов, но о Руси, живя в отцовском дворце, слышала часто. Девочек на Востоке рано готовят к мысли, что их главное назначение - поскорее стать женой, и отец прежде лаская Наилю, не раз говорил ей, что выдаст её за русского князя. Потому что хочет, чтобы она была единственной женой своего мужа, и ещё потому, что надо укреплять власть Орды в вассальных землях. И у Наили вместе с татарскими, персидскими, хорезмийскими и арабскими няньками всегда были русские няньки. В жилах девушки текла кровь степнячки, способная толкнуть её на неожиданный шаг, но будто и другая кровь текла в них, нашёптывая ей удивительные видения. Ей часто снились зелёные шумы и зелёные воды, непохожие на шумы степных трав и воды степных рек; терема громоздились до неба; неясные лица склонялись над ней, и мелодичная речь уносила её далеко-далеко. Отец давно уже не заикался о светловолосом князе, который станет её мужем, и русские няньки давно не жили в её юрте, а теперь все вокруг только и толковали о большом походе на Русь, однако видения отрочества не оставляли девушку.
Когда принимали русского посла, заняв в свите отца пустующее место его первой жены, Наиля приглядывалась к Тетюшкову. Он понравился ей смелостью, уверенностью в себе, но в нём чувствовался человек расчётливый и жестокий - такие люди отпугивали Наилю, в Орде их было много. Теперь же перед ней стоял отчаянный, стройный, золотоволосый князь, который мог оказаться одним из тех, за кого в прежние годы её собирался выдать отец. Почему у него такие синие глаза - словно вода в Хвалынском море? Ведь на Руси нет морей... И до чего же он - похож на того нукера Хасана, который в своём обожании царевны Наили дошёл до безумия и так поплатился! Если бы знал кто-нибудь, как её тронул этот поступок воина! Глупая рабыня, зачем она утаила, что нукер Хасан отдал жемчужину в целое состояние только за то, чтобы ночью поцеловать башмачок спящей Наили!.. Пожалуй, она позволила бы ему это и без жемчуга, тогда не случилось бы несчастья, которого Наиля не хотела. Если отец любит её, она спасёт Хасана. Но Хасан - простой воин, а этот князь - человек, близкий ей по своему положению. По роду он даже выше, - ведь её отец, хоть и правитель Орды, не носит титула хана... И, может, князь ехал в Орду гостем, а его пленение - ошибка? Ведь войны ещё нет...
Тупик почувствовал взгляд девушки, посмотрел на неё, и длинные ресницы царевны дрогнули, две тёмные миндалины упали куда-то за ковёр. "Чего она?.." Тупику даже жарко стало.
– Сядь, Алтын, и вложи меч в ножны - здесь не турнир, -
– Чего посматриваешь, князь? Может, невесту выбираешь? Так мы не прочь и оженить тебя, если заслужишь.
Тупик улыбнулся.
– Кабы ты с миром пришёл к нам, царь, можно б и о свадебке потолковать. Да ведь не на сватанье ты собрался.
– С чем ты шёл в Орду?
– С мечом.
– Где же - твой меч?
– у Мамая дёрнулась щека.
– То своему государю отвечу. Однако не думай, царь, что я легко обронил его. Один твой сотник - далековато, а то сказал бы тебе, каков - меч в моей руке.
– Авдул?
– рука на колене Мамая сжалась.
– Он - жив?
– В Москве гостит.
– Тупик усмехнулся, уловив волнение владыки Орды.
– Так! Те трусы, значит, солгали... Слушай, князь. Я не стану тебя пытать ни о чём, отпущу с миром, если дашь мне княжеское слово, что Авдул вернётся ко мне живым. Мой сотник стоит русского князя.
– Последние слова Мамай произнёс с нажимом, для слушателей.
– Нет, царь, - сказал Тупик.
– Рано ты начал ставить своих сотников выше русских князей. Княжеского слова я не дам.
Раздались возгласы изумления. Васька почувствовал, как обжёг, обдал его умоляющий взгляд ханши. "Господи, чего это - она?.. А глаза-то, как у Богородицы. Бывают же такие!"
– ...Так!
– руки Мамая уползли в рукава халата.
– Видно, мои воины повытрясли твой ум, князь. Посидишь в яме - одумаешься. Уведите!
Уходя, Тупик смотрел в землю, но чувствовал на себе взгляд. Глаза-миндалины катились сквозь его душу и не укатывались. "Ведьма", - сказал себе и не поверил. И разозлился: пусть владыка Орды напускает на него любых басурманских ведьм с их чарами - Тупик будет стоять на своём. Нет у него княжеского слова, и никакого слова врагу он не даст. Ему осталось одно - смерть, и он примет её, как воин великого князя, смоет срам за пленение. А в голове билась сумасшедшая мысль: "Бежать! Бежать и выкрасть её, эту юную татарскую ведьму с очами Богородицы!" Но он не знал даже, кто - она. Зато знал другое: в его положении бежать из Орды невозможно.
Яма находилась внутри куреня Мамая, недалеко от холма - широкий и глубокий колодец. Один из стражников сбросил вниз верёвочную лестницу, приказал:
– Полезай.
Последний раз Васька глянул на солнышко, на гребень лесов за Доном и начал спускаться в сумрак. Там уже был кто-то, он сидел в углу, закутавшись в плащ, безмолвный, едва различимый, лишь поблёскивали в сумраке глаза. Шурша, поднялась лестница, головы стражников пропали. Васька потоптался, передёрнул плечами, посмотрел вверх - там, в вышине, проплыл орёл. И такая тоска схватила Ваську за сердце, что он застонал и хватил кулаком по стене колодца.
– Русский?
– спросил из угла мужской голос.
– Тебе-то что?
– Ничего. Имею я право знать, кто через неделю сожрёт меня от голода?
– Ты это брось! Может, в Орде такие порядки, чтобы пожирать друг друга без соли?
– У вас разве не пожирают?
– Да уж коли пожирают - сначала хоть пропекут.
– По мне так лучше сразу - сырым.
– Остёр - ты, парень, и по-нашему чешешь не хуже мово.
– Может, это ты... по-нашему?
– Брось! Будто я тебя, болдыря, по обличью не вижу!
– А я горжусь, что во мне течёт кровь двух народов. Что же ты не плюёшься?
– Ну, на то, что ты - болдырь, мне наплевать. Важно, чтобы ты не был подсадным шпионом.
Незнакомец рассмеялся:
– Ты - настоящий русский. И ты мне нравишься.
– А ты мне - не очень.
– Отчего?
– Говоришь много. И шибко гордишься, что ты - болдырь. С этого и начинаются все беды...
Незнакомец рассмеялся:
– Ты не понял. У меня - другая гордость, она - ответ на презрение тех, о ком ты сказал. Правители больше всего боятся, как бы их народы не перемешались и не объединились. Тогда многие потеряют власть. Войны и грабежи прекратятся, останутся лишь жулики и тати, на которых довольно будет судей и приставов.