Поле Куликово

Иванов Сергей Иванович

Дмитрий оглянулся, понизил голос:

– Догадываешься, зачем я взял этих хожалых людей?

– Догадываюсь, Дмитрий Иванович. Все дороги они знают - от Москвы до Таврии и Сарая.

– Ну-ка, дальше?
– Дмитрий заслонился рукой, вглядываясь в конец открывшегося поля, где показалось несколько всадников.

– Задумал ты воевать, как Орда воюет, и сделать с ней то же, что она доселе с нами делала.

– Ох, провидец - ты, Дмитрий Михалыч, - засмеялся великий князь.
– Одобряешь ли?

– Почему бы нет, государь? Наше войско теперь - подвижно, обеспечено надолго. Осень наступает, жары уж нет, так что дальний поход нам не в погибель станет.

– Да, воевода! Нельзя с Ордой воевать иначе -

то и Вожа нам показала. Ну-ка, выползи против них неуклюжей ратью, начнут они нас дёргать да трепать малыми силами, а большие тумены бросят разорять страну, жечь города. Останемся на голом месте с измученным войском. Прежде князья дожидались степняков за стенами, но то - от слабости. Никакие стены сильного войска не сдержат. Такого подвижного врага надо ловить на встречный удар, навязывать ему битву там, где он не ждёт и не хочет.

Жутковато и радостно становилось Боброку, что государь подтвердил его догадку. Перед походом войско облетели слова Дмитрия Ивановича: "Будем сидеть дома - всё одно приползут, как змеи к гнезду, задушат наседку и цыплят сожрут. Надо встречать их вдали от гнезда. Господь простит наш грех - не по собственной воле переступаем мы чужие пределы". Значит, замыслил Дмитрий Иванович, в случае удачного сражения с Мамаем, нанести удар в сердце Золотой Орды, пройдя до её столицы через кочевую степь. Так предупреждал половецкие набеги на Русь Владимир Мономах - любимец Дмитрия...

Подскакали дозорные, доложили: впереди, у моста через речку Северку, встречают великого князя коломенский епископ Стефан со своей дружиной, а также военачальники пришедших в Коломну отрядов. Дмитрий чуть сбавил шаг иноходца, чтобы передовые сотни уплотнили строй. Кони ратников, утомлённые дневным переходом, пошли веселее, чувствуя близкий отдых. В Коломну полк войдёт завтра, а пока на привале осмотрится, приведёт себя в лучший вид, какой должно иметь войско в походе.

Первым проехав по деревянному мосту над прозрачной до дна речкой в зелёных берегах, Дмитрий увидел епископа Стефана во главе военной дружины и бояр с отроками. Все они, кроме священника, были в полной боевой справе. Трубачи сыграли встречу, епископ выехал из рядов дружины навстречу государю, благословил его. Дмитрий, скинув золочёный шелом, с поклоном принял благословение.

– Как - твоё здоровье, отче?

– Благодарствую, сыне, милостью Господа - здрав.

Дмитрий знал этого сорокалетнего человека с умным лицом, тихого голосом, упорного делом, умеющего подчинить себе сердце человека. Недавно ставили его на епископат с наместником митрополита другом Михаилом, или, как его звал Дмитрий, Митяем. Здесь, в Коломне, на порубежье с Рязанью, вблизи Орды, нужен головастый, грамотный и дальнозоркий владыка церкви. По совету Сергия Митяй высмотрел в Ростове дьякона, не только прилежного в церковном вероучении, книгах и языках, но и прослывшего настолько твёрдым, что среди монашеской братии его побаивались и прозвали Храпом. Рассказал о нём Дмитрию, тот сказал: "Такой нам годится. Коли среди братии не побоялся недругов нажить, значит, стоящий человек". Сейчас, при встрече со Стефаном, сердце Дмитрия сжалось: нет его друга Митяя, которого прочил в митрополиты. Умер Митяй по дороге в Константинополь, направляясь за благословением к патриарху православной церкви. Не иначе, и тут нанесла удар вражеская рука - многим не хотелось, чтобы русским митрополитом стал друг великого Московского князя.

Дмитрий приветствовал и своих бояр. Для каждого нашёл слово, то добродушное, то задористое, то шутливое, но всякий раз дорогое и памятное тому, для кого сказано. Спросил, почему нет начальника всех ратей, сошедшихся в Коломне, князя Мещерского. Сказали: не решился князь Юрий оставить войска. Дмитрий кивнул.

Объезжая начальников, великий князь поглядывал на костры,

разложенные вдоль берега. Их было много, и почти возле каждого копошились мужики, разделывая туши зверей. Значит, войсковым охотникам повезло на берегах Северки. Войско - прожорливо. В походах оно питалось не только тем, что везло и гнало в товарах. Вперёд, вслед за сторожевыми отрядами, высылались команды охотников, брали в помощь местных крестьян, устраивали облавы - били лосей, оленей, вепрей, косуль и медведей. Мясо шло в войсковые котлы, солилось и вялилось впрок. Охота на красного зверя, бывшая в мирные дни привилегией князей и больших бояр, становилась в военное время важнейшей статьёй снабжения продовольствием армии. А крупного зверя в русских лесах водилось множество. И в степи, куда направлялась московская рать, ещё бродили тысячные стада копытных, охота на которых велась по указанию ханов. Но русские воеводы в указаниях ханов не нуждались.

Вдыхая дымок костров, Дмитрий следил, как, не нарушая строя, шли через мост его всадники, посотенно растекались на лугу, спешивались, развьючивались, ставили палатки, поили коней, тащили медные котлы к кострам, а новые сотни шли, гремя копытами по деревянному настилу, - броненосная конная гвардия Москвы, её сила и надежда.

– Счастлив - я, государь, - сказал Дмитрию епископ.
– Всю землю Русскую довелось мне встречать в Коломне, весь её цвет. Мог ли прежде о том помыслить?

– Всю ли, отче?
– спросил князь.

– Всю, сыне. Коломяне - рады, что им выпало приветить русскую рать. Сами на улицах спать будут, а вас приютят, сами куска не съедят - отдадут воям. И просить их о том не надо.

– Благодарствуем, отче, за вашу сердечность, - Дмитрий улыбнулся.
– Да войско - не саранча. Нет нам нужды стеснять и объедать жителей. Пройдём через город и станем на Девичьем поле.

Стефан вздохнул:

– Вот так же и другим велел твой воевода.

– Правильно велел. Войско - в походе, и должно оно быть, что сжатый кулак. На страшного ворога идём.

– Знаю, государь. Коломна тоже немалое ополчение выставила, и свою дружину отдам тебе.

– Благодарствую, отче.

– Я хотел ныне проситься у наместника с епископата, да вижу - не время.

– Зачем же тебе уходить с епископата? Аль хлопотно - после монастырской жизни?

– Иного, более хлопотного, ищу, государь. Устюжанин - я, с реки Двины. Там, к Югорскому Камню, Пермская земля начинается. Пермяки - народ добрый, простодушный, что дети малые, а тем простодушием пользуются нечестные люди, приходящие из свейской и варяжских земель. Да и новгородские ушкуйники не лучше - грабят пермяков нещадно. Те ведь в темноте жизнь влачат, в грязи и болезнях, в безверии и язычестве души губят. Хочу пойти к ним, просветить учением Христа, дать им грамоту, к жизни приобщить чистой и нравственной. Я изучил их язык, начал уж письмо для них составлять на основе нашего полуустава.

– Дело - Божье, отче, - кивнул Дмитрий.
– Не только церкви - всей Руси оно угодно. Коли свершишь свой подвиг, и пермяки, и русские не забудут его. Давно пора бы нам взять малые племена под свою руку, от всякой разбойной нечисти законом и силой оградить, да вишь, Орда руки связала.

– А ты разруби те путы, сынок Митя, - сказал Стефан.

Сотни полка ещё шли по мосту над Северкой, когда Дмитрий в сопровождении бояр двинулся осматривать вырастающий на глазах воинский лагерь, в центре которого отроки уже поставили палатки для великого князя, его бояр, епископа и охраны. Лагерь окружали сомкнутыми повозками, их колёса окапывали и присыпали землёй, за внешней линией повозок наклонно укреплялись рогатки, крест-накрест складывался бурелом, принесённый из леса. В такой лагерь внезапно ворваться невозможно. Близко враг или далеко - войско Дмитрия жило по законам военного времени.