Полезный Груз
Шрифт:
Муравьев сказал мрачно:
– Стало быть, огонь на него не действует, и электричество тоже. Еще какие-нибудь сверхъестественные способности у него есть?
Возможно, подумал он, некоторые священники склонны к суевериям, особенно потому, что официальная церковь относится к суевериям строго негативно. А что начальству не нравится – то имеет привкус запретного плода.
– Он сказал, что может дышать под водой, – сообщил поп. – Вернее, не дышать. Сидеть и не дышать. Хоть неделю, хоть год.
– Под водой?
– Да.
– Не дышать под водой.
– Да.
– Продемонстрировал?
– Нет.
Муравьев
– Помимо этого, – продолжал священник, – он уверил меня, что не чувствует ни холода, ни жары. И никогда ничем не болеет. И хотел бы дать денег в пользу прихода.
– Дал?
– Я сказал, что пока подожду. Я спросил, почему мне нельзя увидеть дочь самому. Он сказал, что это очень опасно, что за ней охотятся по всему городу. Я спросил, собирается ли он жить в Москве. Он сказал, что еще несколько месяцев поживет, а потом уедет в дальние края, где тепло, вместе с моей дочерью. А дальше случилось самое странное. Он попросил моего совета.
– По какому поводу?
– Он сказал, что он обычный человек, во всяком случае был таковым раньше, но вот уже более двадцати лет живет в особенном состоянии, не требующем ни сна, ни еды, ни воды, хотя и спать, и есть, и пить он вполне может. Он сказал, что не видит ни цели, ни причин этого своего состояния, и спросил у меня, как человека, служащего непосредственно Господу, нет ли у меня каких-либо соображений на этот счет. В смысле – для чего это все, почему он такой, какой есть? Я спросил у него, как он попал в это состояние, и он ответил, что не очень понимает сам. Его носит по разным городам и странам. Он знает несколько языков.
– Несколько языков, – повторил Муравьев, глядя поверх головы попа. – Он русский?
– Не знаю, – честно ответил поп. – Славянские черты наличествуют, но также есть что-то такое, что отличает его от русских людей его возрастной группы. Манеры какие-то совсем не московские, но и не провинциальные, а слова он будто подбирает по одному, а потом тщательно складывает в предложение.
– Он вам назвал свое имя?
– Знаете, да.
– Как же его зовут?
– Возможно, это псевдоним, капитан. Не знаю. Он сказал, что его зовут Нил. Нил, представьте себе. Нилом на Руси уже по меньшей мере лет сто никого не называют.
– Определенно кличка, – авторитетно сказала Пиночет.
Муравьев жестом велел ей молчать, и попросил попа:
– Опишите его внешность.
– Внешность? Да. Хмм. Ростом чуть выше среднего. Вроде вас. Широкие плечи. Глаза серые, глубоко посажены. Светлый шатен, волосы не длинные, прямые, залысин нет, седины нет. Нос прямой, не очень большой, в прошлом возможно был сломан и поправлен. Скулы высокие. Рот обычный, не большой, не маленький. Подбородок квадратный … хмм…
– Как у меня, – подсказала Пиночет.
– Да, но у вас ямки нет.
– Особые приметы помимо ямки? – спросил Муравьев.
– Да
– С загаром?
– Да.
– Октябрь на дворе.
– Наверное, побывал на югах недавно. Знаете, капитан, у вас тоже такая кожа. Гладкая. Правда, без загара.
Муравьев посмотрел на Пиночета. Пиночет задумалась, будто припоминала, какое отношение к делу имеет тропический загар на лице визитера. А может и действительно припоминала. И в конце концов припомнила. А припомнив, кивнула и сказала:
– А ну-ка, подождите. Оба.
Вынув свой блокнот, она сделала несколько штрихов стилом, что-то исправила, затем еще штрихи, и еще.
– Подождите, подождите, – сказала она, продолжая что-то чертить в блокноте.
Муравьев и Петр Алексеевич послушно ждали.
Закончив, Пиночет развернула блокнот и показала получившееся Петру Алексеевичу, с тем, чтобы и Муравьев посмотрел, и сказала:
– Похоже?
– Брови не такие, – сказал поп. – Но, вообще-то…
– Момент.
Пиночет переделала брови и снова показала.
– Нет, не то.
– Почти отсутствуют, – подсказал Муравьев.
– Да? – Пиночет нахмурилась. – Хмм. Так. – Она еще что-то исправила, и снова показала скетч.
– Да, это он, – поп кивнул. – Точно он. И взгляд такой же. Кто это? Вы его знаете? Он опасный преступник?
Муравьев приложил палец к губам.
– Мы его найдем, – пообещал он. – И набьем ему морду. Чтобы не вводил в заблуждение порядочных людей.
– Он мне солгал?
Муравьев улыбнулся.
– Кто бы мог подумать, что священник может быть таким доверчивым.
– А Лиза? Она в опасности?
– Успокойтесь, Петр Алексеевич. Лиза скорее всего жива, невредима, и скоро к вам вернется. А визитера вашего … Скажите, просил он вас, чтобы вы об этом никому не рассказывали?
– Нет.
– Не просил вас дать ему слово?
– Нет. Более того, он сказал, что не против, чтобы я позвонил в полицию. Сказал, что ни на него, ни на мою дочь, это никак не повлияет.
– Вот ведь мерзавец, – процедил Муравьев сквозь зубы. – Ну, ничего. Попадется он мне … пустяки! Пусть он мне покажет фокус с зажигалкой, сука…
– Капитан…
– Да?
– Честное слово, это был не фокус.
Муравьев немного подумал, затем приподнялся, сунул руку в карман брюк, и вытащил зажигалку. Щелкнув и некоторое время понаблюдав за качающимся огоньком, он увеличил мощность, и огонек превратился в огненную струйку. Муравьев поместил в струйку указательный палец.
– Обтекает, – сказал он. – Меняет цвет.
Плавным движением руки он переместил зажигалку себе под подбородок, и пламя обтекло – подбородок и часть нижней челюсти. Некоторое время посидев неподвижно перед ошарашенным священником и, возможно, не менее ошарашенной Пиночет, Муравьев выключил зажигалку и спрятал обратно в карман.