Полезный Груз
Шрифт:
– Голография? – невольно вырвалось у Пиночет.
– Вы догадливы, сударыня. … Не скажу. Может голография, а может и нет, – сказал Муравьев самодовольным голосом. – Шесть месяцев в школе фокусников. Профессиональные секреты не выдаю. А с электрикой еще проще. Это не фокус, поскольку настоящий фокус в некоторой степени искусство. А не надувательство. Провода под напряжением – это надувательство. Прозрачный изолирующий полимер в распылителе можно купить в любом строительном магазине.
Очень сник Петр Алексеевич после этих слов, загрустил,
– Наверняка ведь был момент, когда гость попросил чаю или воды, или отлучился в уборную. Словом, у него была возможность заглянуть в некоторые ящики некоторых столов и шкафов.
По тому, как Петр Алексеевич мигнул, Муравьев понял, что прав, возможность была.
– И изъять оттуда, – продолжал Муравьев, – некие бумаги, которые и являлись целью визита.
Священник очень сник, водрузил локти на стол, и подпер лоб ладонью.
– А скажите, – ни с того ни с сего осведомилась Пиночет, – нет ли у вашей дочери каких-нибудь высокопоставленных знакомых или подруг?
Поп поднял голову, посмотрел на нее, отвел глаза, поджал губы, вздохнул.
– Если не хотите отвечать, не надо.
– Вот вы здесь для чего, оказывается, – с тоской сказал священник.
Муравьев очень суровым взглядом посмотрел на Пиночет. В ответ она невинно похлопала ресницами.
– Анита Чайковская, – сказал поп. – Встречались дважды на прошлой неделе. Елизавета была в восхищении, но не думаю, что она навязывалась Чайковской в подруги.
– Дочь министра торговли? – деловым тоном осведомился Муравьев, глядя себе в блокнот и ненавидя Пиночета.
Священник замкнулся, стал отвечать односложно, и совершенно пал духом, судя по всему. Муравьеву захотелось его как-то обнадежить, но он помнил, что этого делать ни в коем случае нельзя. И так уж дважды прокололись.
***
На улице шел проливной дождь. Муравьев сказал возмущенно:
– Я ведь просил!
– Да ладно вам…
– Провалитесь вы с вашей Чайковской!
– Она – потенциальный свидетель, не так ли, капитан.
– Пустяки! … Ладно. Это все, чего от меня хотят кирасиры? Или еще что-то есть? Вы мне всю смену морочите голову…
– Капитан, не срывайте на мне досаду, пожалуйста. Ни вы, ни я не виноваты, что главный подозреваемый сбежал, – сказала Пиночет.
– Стало быть, вы вовсе не в ссылке, сударыня. И, стало быть, мы расследуем два разных дела, я своё, а вы своё.
– Нет.
– Нет? Я ищу пропавшую Проханову, девушку небогатую, не очень счастливую, работящую, которую любит только приемный отец. А вы идете защищать от темных сил Аниту Чайковскую, разнузданную … пустяки … проходящую по делу «Мечты» как свидетель.
– Вам это известно?
– Это известно всей Москве, и возможно всей России. И судя по наплыву специалистов из-за границы, вне пределов России тоже. Завтра суд, и вы решили разжиться – уж не знаю чем, новой ли информацией, документами ли,
– Муравьев, послушайте, что же это такое!
– Это блядство. С вашей стороны.
– Вы ищете Лизу Проханову, я ассистирую. Госпожа Чайковская – не свидетель, а предполагаемый свидетель … Вы понимаете?
– Прекрасно понимаю. И очень не люблю, когда меня используют в своих целях люди, которым я не сделал ничего дурного. И при этом считают меня наивным дураком.
– Перестаньте. Подумайте о выгоде моего присутствия.
– Выгода от присутствия представителей вашей конторы представляется мне сомнительной, госпожа Пиночет.
– Сосредоточтесь, Муравьев.
– Пустяки!
– Вам ведь в любом случае нужно допросить Аниту.
– Зачем?
– Хотя бы затем, что она вполне может знать, где сейчас находится Лиза Проханова.
– Лизы Прохановой скорее всего нет в живых, как мы с каждым шагом все больше убеждаемся. Подонок приходил, чтобы украсть у священника деловые бумаги. А Чайковская ничего толкового не скажет. Что ей Лиза.
– А допросить Чайковскую…
– Нужно, но это формальность, и ваша помощь не требуется, – отрезал Муравьев. – Вы мне надоели, сударыня.
– Это самообман, капитан. Без моей помощи вы к ней не попадете.
– Ну и … пустяки … с ним. Не больно то и хотелось.
– А она может оказаться нужным свидетелем на завтрашнем процессе.
– Мне нет дела до завтрашнего процесса.
– И в деле Прохановой тоже.
– Хорош свидетель!
– Вы правы, конечно же, Муравьев. Чайковская – пьяница, наркоманка и воровка. Зато отец у нее могуч. И это может оказаться полезным вам лично. В смысле карьеры, которая, как я понимаю, под угрозой.
Муравьев прислонился было к стене, но тут же отпрянул, опасаясь за роскошное пальто.
– А ведь и правда можно ее не допрашивать, – сказал он вдруг. – Ну ее.
– Нет уж, капитан…
– Не буду допрашивать!
– Будете.
– Я даже не знаю, где эти пустяки живут, – попытался отвертеться Муравьев.
– А я знаю. На пруду.
– На каком пруду? Она лягушка, что ли, или окунь?
– Патриаршие Пруды. Неужели не интересно? Зайдем на квартиру, познакомитесь с прислугой.
– Совершенно не интересно.
– Муравьев, я вам помогаю, чем могу. Помогите и вы мне. Не капризничайте.
– Вы мне морочите голову, а не помогаете.
– Муравьев, не сердите меня!
– Не забывайтесь, сударыня.
– Простите. Ну давайте, капитан, съездим к Аните. Что вам стоит.
– Думаете, Аниту посвятили в тайну нового катализатора?
Пиночет удивилась.
– Какого катализатора?
– А того, который «Мечта» опробовала давеча возле Авдеевки. Думаете, Анита Чайковская разбирается в катализаторах? Думаете, она знает, что гелий-двадцать доставляется с Ганимеда? Думаете, она знает, что его нужно химически обрабатывать, чтобы получать топливо для батарей, обогревающих ее толстую жопу?