Полезный Груз
Шрифт:
– Садитесь, Муравьев, – сказала Пиночет, залезая в карету.
Муравьев шагнул, Пиночет нажала кнопку на пульте управления, и карета плавно, почти бесшумно поехала по рельсам без шпал и стыков. Через пятнадцать метров коридор повернул; карета прошла поворот мягко, и рельсы не заскрежетали. Никаких кабелей или третьих рельсов: карета работала от аккумулятора. Коридор по-прежнему освещался мягким светом. По правую руку через равные интервалы плыли мимо картины старых мастеров в тяжелых золоченых рамах – репродукции, а может и оригиналы, кто их, богатых, знает! Не для красоты,
Большие деньги и безделье, очевидно, располагают к дикости – именно такой дикости, наглой, непринужденной, пренебрежительной. Высота потолка – метров восемь – возможно специально, чтобы не давил? Хорошо живет Анита. Ну и ладно. Живет хорошо, в опеке не нуждается – чего ж нам боле?
За следующим плавным поворотом слева по ходу показалась развилка – два коридора! Вернее, ответвление влево и проем справа, и тоже коридор. Еще через двадцать метров тоже самое, только ответвление уходило вправо. То есть, подумал Муравьев, карету можно, переключив стрелки, пустить по кругу. Зачем? Прятаться от кого-нибудь, смутное время пережидать? Или это такой сексуальный аксессуар? А может хозяйка страдает бессонницей, и плавная езда в вагонетке-карете ее убаюкивает?
Неожиданно карета пошла вниз под уклон, ускорилась, а затем выровнялась. В конце коридора замаячило какое-то помещение.
Молчавшая все это время, Пиночет спросила:
– Как вам обитель, капитан? Нравится?
Муравьев признался:
– Необычно. Это мы под прудом идем сейчас?
– Вы догадливы, сыщик.
– И как давно все это существует?
– В древние времена существовало, потом забросили, а недавно восстановили по Анитиной просьбе.
– В древние времена, говорите…
– На случай аврала. Когда нужно, здесь все перекрывалось, и превращалось в бункер. Сейчас – нет, во всяком случае, не думаю, что бункерные функции восстановлены. Переоборудовали в жилое помещение, наворотили разного. Нас там ждут, но вы не пугайтесь. Я этих ребят знаю. Жандарм новый, а ребята знакомые.
Ребятами оказались два здоровенных мужика с пистолетами наготове. Увидев Пиночета, они слегка расслабились, но пистолеты не убрали.
– Привет, – сказала Пиночет. – Мы к хозяйке с визитом. Это капитан Муравьев, он со мной.
– Вооружен? – спросил один из ребят.
– Нет, не думаю. – Пиночет обернулась к Муравьеву. – У вас есть с собою оружие, капитан?
– Дома забыл, – сказал Муравьев. – Хотел взять, но задумался, да и оставил на книжной полке. Между портретами Дзержинского и Ежова.
Он вышел из остановившейся кареты, и один из ребят тут же загородил ему дорогу.
– Не взыщи, мужик, надо тебя обыскать на предмет наличия.
Муравьев приподнял руки, и парень его охлопал быстро, делово, и кивнул.
Второй парень надавил кнопку интеркома. Через несколько мгновений из спикера раздался недовольный голос:
– Ну, чего? – спросила Чайковская.
– К вам гости, Анита Диеговна, – сказал охранник снизу.
– Тут у меня уже есть гости.
– По делу, Анита Диеговна.
– По делу?
– Они говорят, что это вы сами у них спросите.
Охранники расступились. Дверь бесшумно поехала в сторону, и Пиночет, а за нею Муравьев, с серьезным видом кивнувший охранникам, зашли в зеркальный лифт с абажуром, кожаным сидением, и минибаром. Возможно, к сидениям и минибарам у толстожопой дочери министра была особая страсть.
Когда лифт остановился, Муравьев попытался определить – находятся ли они ниже или выше уровня моря, и решил, что выше. Двери открылись.
Муравьев бодро шагнул в гостиную. Окинув взглядом помещение и увидев Ходорченко, он улыбнулся и восторженно воскликнул:
– Ходорченко! Рад тебя видеть! наконец-то! Ты арестован. У тебя в данный момент есть следующие права … – он остановился на полпути к Ходорченко и оглянулся. Пистолет Скоропадского упал на пол, и сверху на пистолет упал сам Скоропадский.
Хозяйка застыла в кресле, онемев от удивления, не зная, что предпринимать и что думать.
– Убит женщиной, – сказал Муравьев.
Пиночет, возвышаясь над поверженным Скоропадским, добавила:
– Смотри на меня, ты слышишь, я – Тоска, о Скарпиа…
А Муравьев тем временем, попутно информируя Ходорченко о благости трудовых хлебов, приковал представителя главного отдела «Мечты» к декоративным бронзовым перилам у входа в кухонный закуток.
Чайковская пришла в себя и хотела что-то сказать, но Пиночет так жестко и угрожающе на нее посмотрела, что хозяйка жилища, не боявшаяся до того Ходорченко со Скоропадским, слегка испугалась.
Пиночет обыскала Скоропадского, лежащего на полу без сознания, перевернула его, вынула из его пистолета обойму, осмотрела, вставила обратно, а пистолет сунула себе за ремень. И кивнула Муравьеву. Муравьев спросил:
– В соответствии с законом?
– Точно.
– По обычной программе?
– Ага, – подтвердила Пиночет. – Нехай их подержат в клетке пару дней. Заразы.
Муравьев не разделял мнения Пиночета по этому поводу, но все же снял трубку связи, висящую над декоративными перилами, и набрал номер.
– Калита? Привет. Курбского дай-ка мне. Курбский? Муравьев говорит. Пришел я тут побеседовать с потенциальным свидетелем, а в доме негодяйство, грабят. Грабители обезврежены, приезжайте забирать. Адрес … сейчас скажу…
Некоторое время пришлось потратить на объяснения про сторожку, лифты, коридор, вагонетку, а затем Пиночет связалась по интеркому с охранниками внизу, и они пообещали проинформировать жандарма возле сторожки. Чайковская один раз попыталась встрять, и один раз позвонить своему папе, но Муравьев заверил ее, что папе ее он позвонит сам, не как должностному лицу, а как родственнику потерпевшей: так полагается по протоколу: проинформирует, заверит, что все в порядке, назначит время прихода в участок для подписи, и уж только после этого передаст ей, Чайковской, трубку. Но до того нужно все-таки сделать то, для чего он, Муравьев, сюда прибыл с помощником, а именно – побеседовать. Высказав все это, Муравьев спросил ласково: