Полное собрание сочинений. Том 27.
Шрифт:
— Совсмъ не неразршимымъ, — сказала дама. — Ршеніе въ свобод, въ признаніи правъ.
Прикащикъ слушалъ во вс уши и улыбался, желая запомнить для употребленія сколько можно больше изъ умныхъ разговоровъ.
— Свобода? Какая свобода? — вдругъ неожиданно сказалъ мой сосдъ. — Какъ это свобода разршаетъ вопросы? Позвольте узнать.
Дама какъ бы испугалась сначала, но потомъ отвчала:
— Свобода разршаетъ вопросъ тмъ, что нтъ насильно навязанныхъ узъ.
— Да и безъ навязанныхъ узъ страсть можетъ быть, ревность. Я хочу женщину и другой хочетъ. Какъ быть?
— То есть какъ? Вдь женщина человкъ. Что она хочетъ?
— А если она не знаетъ, чего она хочетъ? Она хочетъ и того и другого.
— Я васъ не понимаю.
Онъ только крикнулъ, дернулся и замолчалъ.
Господинъ съ хорошими вещами вступился, желая разъяснить.
— Они говорятъ, — сказалъ онъ, указывая на даму, — что если бы была свобода, то какъ женщина, такъ и мущина, будучи вольны избирать себ по своей симпатіи, было бы больше согласія. А въ случа ошибки могли бы свободно расходиться. Тогда только и правильне бы сходились, и не было бы столкновеній при исправленіи разъ сдланныхъ ошибокъ. Такъ ли я васъ понялъ? — обратился онъ къ дам.
— А страсти? — А развитыя,
— Подчинить разсудку.
— Распустить во весь ходъ паровозъ, снять тормаза, а потомъ сразу остановить?
— Нтъ, почему же не отказаться добровольно, свободно избрать наилучшій выходъ? [70]Положимъ, я люблю своего мужа, — сказала дама, — но вижу, что онъ любитъ другую. Какже я могу жить съ нимъ? Разв не очевидно, что только одно средство выдти изъ того ада, въ который мы поставлены, — это дать ему свободу. Иначе мы будемъ страдать оба. [71]И я знаю такихъ супруговъ. Я вамъ разсказывала, — обратилась она къ господину съ хорошими вещами, — про моего шурина. Онъ любилъ ее и всетаки отказался для другаго. И самъ спокоенъ и счастливъ. [72]
— Онъ никогда не любилъ, — рзко сказалъ мой сосдъ.
— Нтъ, почему же. Вотъ я знаю, товарищъ мн...
И господинъ съ хорошими вещами разсказалъ, какъ его знакомый, узнавъ о неврности жены, вызвалъ на дуэль того, ранилъ, а потомъ развелся и женился, и тотъ женился на его жен и живутъ прекрасно. [73]
— Гмъ! это не любовь даже. Это удобство. Такъ холостяки живутъ не любя.
— Почему же не любовь? — сказала дама.
— А потому, что если есть любовь, какже разойтись, уступить другому? Рыбамъ разойтись можно, молоки и икру класть, одной другой не мшать, а животныя не расходятся такъ легко. [74]
— Да зачмъ же говорить про животныхъ, когда мы говоримъ про людей?
— Про людей... Люди тоже не расходятся. Про людей! [75]А то то и дло, что мы выставляемъ принципъ, а потомъ не держимся его. Если любовь, любовь къ одной женщин, — великое, высокое чувство — романсы, такъ какже я отдамъ другому ту женщину, которую я люблю? Во имя чего? Нельзя отдать, если есть эта любовь. [76]А если могу отдать и быть доволенъ съ другою, то и любви ее этой нтъ, а есть самое низкое рыбье свойство.
— A человкъ что сдлаетъ, по вашему? — спросила дама.
— Человкъ настоящій, какъ я понимаю, сдлаетъ нчто особенное, да не о немъ рчь. Рчь о человк нашего общества, врящаго въ высоту чувства любви и любящаго. Если такой человкъ не рыба, онъ не разойдется [77]и не отдастъ. Нетъ того, во имя чего отдать. [78]Есть рыбы — вс рыбы, есть животныя, есть иногда и люди, только рдко.
— Почему же не можетъ человкъ, любя, отдать?
— А оттого что нельзя. Это хорошо разсуждать, что длать, когда крушеніе будетъ, а какъ начнется крушеніе, того не сдлаешь. Вы слышали, врно, дло разбиралось въ К. суд — Позднышева, — сказалъ онъ оглядываясь, какъ будто вошелъ кто-то.
Никто изъ насъ не слыхалъ про Позднышева.
— Не слыхали, такъ я вамъ скажу: убилъ [79]жену, потому что любилъ ее. И не могъ не сдлать этаго. [80]
— Ну ужъ это я не понимаю. [81]
— Женился Позднышевъ какъ вс. Работалъ въ университет, работалъ потомъ, добился своего. Потомъ заговорило это чувство. Встртились. Она молода, красива, очень красива, [82]съ состояньицемъ, въ пансіон была, не доучилась. Локоны, платьицы модныя, хорошенькая, глупенькая, добренькая, главное — хорошенькая. Чтожъ, думаетъ, разв я не человкъ? Кром моей химіи, есть тамъ еще эти радости, красота, любовь. [83]Чтожъ, я такъ и буду глазами хлопать, пока другіе разберутъ, да и года пройдутъ? Нтъ, дудки, и моя денежка не щербатая. Взялъ, женился. Все продлалъ какъ надо. Всю собачью сватьбу. Онъ домострой? При домостро, когда женили по вол родителей, и не видали невсты, и романсовъ не было, тогда и перины, и блье, и платья, и смотрины — все чисто и честно. Но у насъ, когда въ душ-то у всхъ, кто участвуетъ въ сватьб, одна собачья сватьба, когда и въ таинство-то не врятъ (онъ ученый, стало-быть, не в[ритъ], тогда вс эти постели, блье, халатъ, туалеты, капоты, шоколады — вдь это просто пакость. Ну, продлалъ всю эту пакость, женился и узналъ, что кром химіи еще вонъ какія пріятныя штучки есть. И понравилось, очень понравилось. Пойдетъ, работаетъ, вернется, а дома, вмсто пыли, скуки, прелесть, грація, изящество, красота, наслажденіе. [84]Чего лучше? Какъ, думаетъ, я давно не догадался? Такъ и думалъ, что кром этихъ всхъ удовольствій ничего не будетъ. Анъ съ первыхъ же недль явилось новенькое и совсмъ неожиданное. Явились слезы, досады, требованія чего то для себя такого, что не сходилось [съ] тмъ, что нужно было для него. Случилось, какъ это всегда случается, что то подобное тому, что вы бы испытали, если бы вы завели себ удобство — кресло у камина, чтобъ отдыхать, и вдругъ кресло поворачивается кверху ножками и заявляетъ свои желанія — какія? — поиграть, отдохнуть. Вы удивляетесь, какъ можетъ кресло чего то для себя желать. Ведь оно — кресло. Вы поворачиваете кресло, хотите ссть, а оно опять свое. Вотъ тоже со всми бываетъ. И начинается разладъ, ссоры. Да какія ссоры! Такія, какія бываютъ между людьми, которые совсмъ не понимаютъ, не хотятъ понимать требованій жизни другъ друга. И эти ссоры озадачиваютъ: какъ такъ? Была такая сильная любовь 6 часовъ тому назадъ, и вдругъ ничего не осталось — кресло было мягкое, покойное, и вдругъ торчатъ одни рожны. Не можетъ же быть, чтобъ была такая сильная любовь, и ничего не осталось, хоть кусочка. Хвать-похвать, ничего нтъ, ни капельки. Совсмъ чужой озлобленный человкъ, и начинается потасовка. Вдь это секретъ, который вс другъ отъ друга скрываютъ, но вс знаютъ. Начинаются ссоры, злоба, какъ между зврями, и тмъ сильне, чмъ сильне было то, что называется любовь. Такія злобы, которыя доводятъ до искренняго желанія смерти себя и ея, его и себя. Такъ и идетъ, пока опять обманъ страсти не заслонитъ. Такъ шло. А кром того явилось и еще неожиданное обстоятельство, а именно то, что онъ, устроивъ себ удовольствіе, не разсчиталъ, что охотниковъ
Вотъ это то и началось. И пошло, и пошло, и пошло. Такъ шло 2 года. Оказалось, что удовольствіе то — удовольствіе, и пріятности и удобствъ много, но и жестко. Ухъ, жестко! [85]
— Она была женщина безъ образованья, — сказала дама.
Опять онъ разсердился на даму и, не глядя на нее, отвчалъ господину съ хорошими вещами:
— Образованья она была того самаго, при которомъ женщины про себя говорятъ: женщина образованная. Вдь если женщина по англійски говоритъ, она про всхъ тхъ, которые не говорятъ, говоритъ — необразованные, а если она, помилуй Богъ, про естественный подборъ знаетъ, тогда вс необразованы. Она знала про подборъ. Онъ развивалъ ее, давалъ ей читать, самъ читалъ съ ней. Она читала, поднимала вопросы, особенно въ присутствіи тхъ умныхъ, которые ее караулили. Это все было, но это была все ложь. Онъ зналъ, зачмъ онъ ее взялъ, — развитія ему ее никакого не нужно было. А такъ ужъ заведено такъ, для приличія развивалъ. И она знала, что она, и зачмъ она нужна, и въ чемъ ее сила, и такъ только длала видъ, что ее что-нибудь интересуетъ. Интересовало ее (У!), бдняжку, одни ее лицо, и тло, и его покровы, и дти. Былъ ребенокъ. Ну чтожъ, ребенокъ тоже очень красиво: и колыбель, и ванночка, и платьицы — все занимало, но и въ дтской кокетничала очень хорошо. Такъ что нельзя разобрать было, что она моетъ, чтобы вымыть, или чтобы локти свои блые показать, и ласкаетъ, что[бы] приласкать или рядомъ свою голову съ головкой ребенка поставить.
Такъ шло, шло и дошло, что что-то какъ будто случилось.
Да и случилось такъ, что нельзя было знать, случилось или не случилось. Для мужа осталось не то что тайной (кабы тайна, лучше бы), а то все тотъ же блый медвдь, про котораго надо не думать, чтобы не разорвалось сердце.
— Да чтожъ случилось?
— А вотъ что: было дло на дач. У! (Я тамъ же жилъ). Жилъ съ ними рядомъ художникъ. Милый такой мальчикъ, одинъ изъ тхъ, что поумне, т, которые и безъ женитьбы устраиваются, лтъ 28, хорошенькій, блый, глазки блестящіе, голубые, губки красненькія, усики съ рыжинкой. Ну, чего же еще? Писалъ онъ все какія то деревья съ желтыми листьями и все съ мста на мсто ходилъ съ своимъ мольбертомъ въ шляп и плед. И познакомился съ ними и бывалъ. [86]Все та же началась эта паутина, которая стала обматывать его со всхъ сторонъ и въ которой онъ все больше и больше путался. Все тоненькія ниточки, совстно ихъ разрывать — за что? Но одна за другой, одна за другой, и не усплъ оглянуться, какъ ужъ онъ весь запутанъ по рукамъ, по ногамъ. Она любитъ живопись, еще въ пансіон оказывала способности, но не было руководителя. Начинала нсколько разъ, но тутъ какъ не воспользоваться такимъ удивительнымъ случаемъ? Знаменитость, и такой любезный, услужливый, и такая простота. Никакихъ интересовъ нтъ, очевидно, между ними, кром высокаго искусства. Ахъ, какая прелесть это пятнышко, какъ свжо. Покажетъ мужъ признакъ ревности, чуть выпуститъ когти, сейчасъ же оскорбленная невинность, намеки на то, чего и въ мысляхъ не было. «Только вызываетъ дурныя мысли». И спрячетъ опять ревность. А она есть. Простота отношеній удивительная, ровность, веселость, шутливость. Присутствіе мужа ни на волосъ не измняетъ простоты тона. И мужъ принимаетъ этотъ же тонъ, а въ душ адъ. Разъяснить дло нельзя, не выдавъ себя. Начать разъяснять хоть съ ней — значитъ снять запоры съ зврскаго чувства. А не разъяснить вопросъ — еще ужасне. Главное дло, вдь самое ужасное въ этихъ случаяхъ то, что онъ видлъ, что то самое, что она для него — услада нкоторыхъ минутъ жизни, то самое она должна еще въ большей степени быть для другихъ. И то самое, что онъ для нея, для нея въ сто разъ больше должны быть другіе и по новизн и просто по вншности. [87]По здравому смыслу ей надо предпочесть того. Внутреннихъ преградъ вдь никакихъ мужъ ни за собой не знаетъ, ни за ней. Стало-быть, ей надо это сдлать, если она будетъ не дура. Одна помха — это огласка, худая слава, непріятности, стало-быть, она должна сдлать такъ, чтобъ никто не узналъ. А если она такъ станетъ длать или уже сдлала, то я не узнаю.
Но нтъ, она не сдлала, а между тмъ она уже все лто была въ связи съ художникомъ. И [88]если тонко разбирать, то онъ зналъ это, несомннно зналъ, [89]не такъ зналъ, какъ знаютъ то, на что имютъ вншнія доказательства, но какъ зналъ свои ощущенія — несомннно, но не видно. Знаю я одинъ характерный эпизодъ изъ ихъ жизни за это время. Вдь чтобы понятно было послдующее, надо дать понятіе объ ихъ чувствахъ.
Одинъ разъ она похала въ городъ. Нужны оказались т вещи, которыя, вы знаете, всегда нужны дамамъ, до зарзу нужны. Онъ, художникъ, долженъ былъ особенныя деревца на пруду дописывать. [90]Она похала. Очень спшила. Очень хороша была собой, онъ говорилъ. И она раза два между разговора упомянула, что ей скучно длать порученіе художника въ город, давая понимать, что онъ на дач.