Полукровка
Шрифт:
Как они могли так с ним обращаться? Как одна из тех высоких оркцесс не охомутала его?
От этой мысли в груди Сорчи пробежала дрожь чистой ревности. Вместо слов это был рык, который она не сдержала, ей вообще не нравилась мысль о том, что на Орека может претендовать какая-то безликая, смазливая оркцесса.
Потому что я хочу заявить на него права.
Судьба, она так сильно этого хотела.
Она не знала, как, и что из этого может получиться, но все равно хотела. Было бы глупо не сделать этого, а Сорча не была
Я буду ценить его больше, чем кто-либо когда-либо мог.
Жестокость этих мыслей нервировала ее, но это не мешало ей их иметь.
Заплетая его волосы в свободную косу перед сном, Сорча украдкой еще раз взглянула на румянец, все еще окрашивающий его точеное лицо. Желание поцеловать этот румянец, ощутить его цвет на языке, потянуло в животе, как будто вокруг них натянулась веревка.
Нет, Сорча не хотела быть для него просто исследователем. Если он будет ее, она хотела получить все, чего бы это ни стоило.
Некоторые лошади, которых она дрессировала, были пугливыми, и потребовалось время, чтобы заслужить их доверие. Мягкое прикосновение, терпение, забота. Она могла бы дать то же самое этому мужчине, могла бы ждать и наблюдать.
Когда он грациозно встал и повернулся, чтобы одарить ее мягкой улыбкой, в уголках его глаз появились морщинки, а на щеке появилась ямочка, она точно знала, что если он подаст ей знак, какой-то намек на то, что его чувства могут совпадать с ее собственными, она воспользуется своим шансом.
Потому что Сорча не была глупой женщиной.
Но она чувствовала себя немного глупо из-за него.
Она не смогла удержаться и дотронулась до маленькой золотой серьги в его ухе. Он стоял совершенно неподвижно, наблюдая за ней, когда она сказала:
— У тебя их должно быть столько, чтобы каждое животное в лесу слышало, как ты идешь, по их звону.
18
Судьба распорядилась так, что она стала бы причиной его смерти.
Сердце бешено колотилось в груди, чувство вины одолевало его с трудом — но не сильнее, чем похоть… Орек восхищенно наблюдал, как Сорча склонилась над своим рюкзаком, роясь в нем в поисках… чего-то. Несколько мгновений назад она произнесла слова, которые, как он предположил, были вопросом, но на самом деле он не расслышал.
Он что-то неопределенно проворчал на всякий случай.
Маленькие коготки впились в его щеку и принялись мять ее, напоминая Ореку, что у него в руке была еда, предназначенная Дарраху, когда он замер, наблюдая за этой пышной, сводящей с ума женщиной. Пробормотав извинения, он передал сушеную морковку нетерпеливому щенку, который с удовольствием чавкнул прямо ему в ухо. Он едва слышал из-за прилива крови.
— Ты уверен, что не видел его? — спросила Сорча, ее рука исчезла в глубине рюкзака. — Я могу поклясться, что положила это сверху.
— Нет, — выдавил он, едва не задохнувшись, когда она встала на колени и склонилась над своим рюкзаком, представив его обзору идеальные изгибы своего зада в ярком свете костра.
Зажав рот рукой, Орек подавил стон.
Он
В течение двух дней все было так — Сорча занималась своими делами, Орек находил способы придать всему, что она делала, эротический оттенок. Наклоняется, чтобы разжечь огонь перед ним, глубокие тени соблазнительно играют между ее полными грудями. Наклоняется над ним, чтобы покормить или почесать Дарраха, эти плюшевые груди прижимаются к его руке и груди. Спрашивает его о чем-то и запрокидывает голову, выжидающе переводя взгляд на его рот в ожидании ответа. Он был уверен, что все это невинно. И все же…
Хотя он и считал ее невнимательной к тому эффекту, который она на него произвела, он мог бы поклясться, что некоторые из ее улыбок и взглядов стали… заинтересованными? Ему показалось, что он видел, как она смотрела на него так, как смотрели бы оркцессы на самца, с которым они хотели переспать, глаза стали страстными и полуприкрытыми, брови изогнуты именно так… Но это было нелепо — должно быть, игра света.
Однако его глупое сердце и полный надежд член не хотели в это верить. Он видел эти взгляды и дразнящие улыбки и хотел. Его рукам до боли хотелось притянуть ее ближе и крепко прижать к себе, слить их воедино и совместить все линии их тел. И его член, Судьба, его член — ему не было так плохо с тех пор, как он был похотливым юнцом, одиноким в лесу, у которого было слишком много времени для себя, и желавшим, чтобы оркцесса посмотрела в его сторону.
Незавершенная связь сильно действовала на него, заставляя видеть то, чего не было, хотя бы для того, чтобы сохранить надежду.
Когда Сорча начала извиваться, пытаясь добраться до самых недр своего рюкзака, Орек заставил себя отвести взгляд. Если бы он этого не сделал, то разорвались бы брюки.
Поморщившись, он поспешно встал со своего места у костра и сказал:
— Я скоро вернусь.
Сорча проворчала подтверждение из своего рюкзака.
— Если ты найдешь одинокий зеленый носок, я заберу его.
Положив Дарраха в маленькую корзинку, на которой настояли дети Кары и Анхуса, чтобы та служила ему постелью, Орек отправился в лес. Его член сердито пульсировал за поясом брюк, как железный прут, который натягивал ткань так непристойно, что попал в лес раньше него.
Отойдя от лагеря так далеко, как только осмелился, Орек оперся одной ладонью о дерево для равновесия, а другой вонзил пальцы в брюки. С шипением он высвободил член, прохладный ночной воздух практически дымился от обжигающего жара набухшей длины.
Грубым, жестким кулаком он потянул за член, уделив только мгновение тому, чтобы большим пальцем провести по щели и собрать капли спермы. В темноте раздался громкий шлепок плоти, неистовый звук, который соответствовал неровному ритму биения его сердца. Он обнажил свои клыки в ночи на Судьбу, которая дала ему такую совершенную женщину, на которую он не мог претендовать, и не щадил себя.
Мозоли царапнули чувствительную нижнюю часть, сорвав стон с его губ. У Сорчи были мозоли, но он знал, знал, что ее руки будут намного мягче его. Были бы ее движения такими же грубыми? Взяла бы она его и порхала, поглаживая нежно, но неуклонно, как она это делала, расчесывая его волосы?