Полжизни

Боборыкин Петр Дмитриевич

Вотъ вошла графиня. Ея фигура въ очень легкомъ плать? и съ полуоткрытой грудью точно озарила всю эту огненную комнату. Всякій художникъ вскричалъ бы: «матрона!»

Можетъ быть и Р?звый сд?лалъ ей то же прив?тствіе. Она подошла къ столу и, глядя на Марію, что-то сказала по-итальянски.

Вс? трое разсм?ялись, посл? чего «наперсница тайнъ» подб?жала къ балкону и крикнула мн? горломъ:

— II te!

XIV.

Посл? чая, мы остались въ салон?. Графиня сначала разс?янно курила (уже не пахитосы, а довольно

толстыя папиросы), потомъ оставила насъ съ Р?звымъ и с?ла къ пьянино. Заиграла она что-то томное и расплывающееся, какое-то «morceau», нервно и даже съ аффектаціей. Она и въ музык? стала другой.

— Графъ прі?зжаетъ завтра, сказалъ мн? Р?звый не то въ вид? вопроса, не то въ форм? сообщенія.

— Вамъ будетъ очень пріятно съ нимъ познакомиться, зам?тилъ я безъ всякой задней мысли.

Леонидъ Петровичъ какъ-будто поежился, но тотчасъ же спросилъ, какъ ни въ чемъ не бывало:

— Графъ, кажется, единъ изъ самыхъ видныхъ нашихъ земцевъ?

— Да, онъ много сд?лалъ для своего края и очень в?ритъ въ земскія учрежденія.

Опять-таки я выговорилъ это безъ всякаго желанія язвить графа Платона Дмитріевича.

— В?ритъ! подхватилъ Р?звый, и расхохотался. Признаюсь, много нужно им?ть святой в?ры, чтобы смотр?ть съ надеждой на наше русское самоуправленіе.

Графиня остановилась,

— Будемте говорить тише, прошепталъ Р?звый, мы м?шаемъ графин?.

— Нисколько, отклинулась она, вставая съ табурета, продолжайте говорить, я вамъ не буду м?шать… в?дь вы завели мужской разговоръ?

Она обратилась съ этимъ вопросомъ къ Р?звому, подойдя къ нему очень близко. Блуждающая и сладковатая улыбка ея остановилась томно на глазахъ его. Предо мнойужь больше не ст?снялись; я за это былъ почти благодаренъ.

— Что это вы, графиня!.. вскричалъ Р?звый, вскакивая съ своего м?ста. Разв? есть д?леніе на мужскіе и женскіе разговоры!..

Она с?ла въ кресло, вынула изъ соломенной корзиночки какую-то работу и отв?тила уже съ другой, нервной усм?шкой: — Есть.

— Что установило его? добивался Р?звый.

— Многое, Леонидъ Петровичъ, многое; если не природа, то общество… среда, какъ вы ныньче вс? выражаетесь.

— Однако…

— Я не говорю ничего обиднаго для женщины; но было бы см?шно, даже дико взваливать на нее такую же, наприм?ръ, отв?тственность, какъ на мужчинъ.

«Вотъ оно куда пошло», подумалъ я и зам?тилъ вслухъ:

— Другими словами, вы ее считаете невм?няемой, какъ малол?тныхъ, слабоумныхъ и совс?мъ пом?шанныхъ?

— Ахъ, Николай Ивановичъ, перебила она меня, что это вы не отстанете никакъ отъ ученыхъ словъ… Невм?няемость! Да этого и не выговоришь сразу… что это значитъ?

— Это значитъ, графиня, объяснилъ за меня Р?звый, именно то, что вы доказываете, и можетъ быть, не совс?мъ безъ основанія — именно, что женщина не можетъ быть обвиняема во всемъ наравн? съ другими… то-есть съ мужчиной… В?дь вотъ ваша мысль?

— Да; я въ этомъ все больше и больше уб?ждаюсь, продолжала она, опуская

н?сколько голову. Я говорю только за женщинъ моего времени и моего общества. Другихъ я мало знаю… Есть у насъ теперь новыя женщины… Допускаю, что т? будутъ иначе жить, ч?мъ мы… Но мы.

— Вн? закона, подсказалъ я.

Она быстро обернулась, гн?вно погляд?ла на меня и съ удареніемъ выговорила:

— Если вамъ такъ угодно, то и вн? закона…

— Ну, это парадоксально! возразилъ Р?звый; но глаза его съ такимъ выраженіемъ гляд?ли на графиню, что не трудно было прочитать въ нихъ:

«Все, что вы ни скажете, я готовъ подписать».

— Намъ не дано было ни въ д?тств?, ни тогда, когда мы сд?лались д?вицами, никакого profession de foi. Религія? — разв? она входитъ въ наше воспитаніе, какъ во Франціи, наприм?ръ, гд? у каждой д?вочки есть свой directeur de conscience? Мораль? Какая? И она у насъ не им?етъ никакихъ традицій, потому что у насъ н?тъ класса, который бы самъ себ? предписывалъ правила морали. Прим?ры? Объ этомъ лучше и не говорить. Гражданскіе интересы… в?дь такъ, кажется, Николай Иванычъ?.. Они и у мужчинъ-то кончаются полн?йшимъ фіаско, и ихъ-то, что ни день, обличаютъ въ разныхъ земствахъ — въ простомъ воровств?. Ну что-жъ остается? Материнскія обязанности, семейный долгъ?.. Но все это такъ съ неба не слетитъ, надо это создать себ?, а создавать — не изъ чего!

— Прекрасная защитительная р?чь! вскричалъ Р?звый и захлопалъ въ ладоши.

— Очень уб?жденная, тихо добавилъ я.

Графиня врядъ-ли слышала мое зам?чаніе; да и не для меня она и тратила свое краснор?чіе. Объективъ ея былъ — Леонидъ Петровичъ. Значитъ, эта защитительная р?чь была необходима, если графиня р?шилась произнести ее въ присутствіи челов?ка, который зналъ ее за женщину, см?ло бравшую всякую отв?тственность на себя.

Во время-оно, она не стала-бы тратить словъ на доказательства своей «невм?няемости».

— Я не хочу заводить философскаго спора, небрежно вымолвила она, принимаясь опять за свою работу.

— Адвокатскія способности у васъ блестящія! продолжалъ восторгаться Леонидъ Петровичъ и подс?лъ поближе къ графин?. И все, что вы сказали о женщинахъ нашего покол?нія — безусловно в?рно, насколько я знаю наше общество! Да и пора, наконецъ, перестать накидываться на женщину съ уголовнымъ кодексомъ въ рукахъ. У насъ есть одна вещь, которая все оправдываетъ…

— Именно? полюбопытствовалъ я.

— Именно отсутствіе развода!

Графиня ни единымъ словомъ не отозвалась на восклицаніе Р?зваго. Я зам?тилъ только особую игру въ ея глазахъ.

Мн? ничего не оставалось д?лать въ этрусскомъ салон?. Программа была разжевана, и тотъ, къ кому она обращалась — контрасигнировалъ ее.

Я взялся за шляпу.

— Куда-же вы, Николай Ивановичъ? затараторилъ Р?звый, такіе интересные дебаты — и вы торопитесь спать!

— Да вы уже договорились до полнаго соглашенія, отв?тилъ я; какіе же возможны дебаты?