Попаданка против, или наследник для дракона

Фарди Кира

— Ничего не понимаю. Яд змееголовки и противоядие тоже ее?

— А то. Только яд — это мужская особь, а противоядие — женская. А твой сын только что убил самку-змееголовку.

— И что же делать?

— Искать новую. Пойдешь со мной в горы?

Глава 24

Я зависла. Смотрела на травницу и не знала, что ответить. Что для меня важнее: муж, которого знала только два дня, или сын, родившийся вчера?

Да, принц вызвал симпатию, и

время моих приключений в этом мире я привыкла считать его своим человеком.

Но жертвовать ради него сыном?

Нет!

Это совсем другое дело. Я не чувствовала, как он рос под моим сердцем, но это неважно. Теперь без него даже не представляла своей жизни. Мое сердце мгновенно наполнилось теплом при одном только воспоминании о малыше.

— Нет, не пойду. Я не оставлю ребенка одного, — отклонила я предложение травницы.

— Тогда и твой муж не получит противоядие, — пожала плечами она.

— Получит, но позже, пусть он для начала спасет нас.

Я отвечала решительно, голосом, не терпящим возражений.

Фиса согласно закивала. Но я и ее понимала: девушке вовсе не хотелось оставаться в незнакомом месте наедине с ребенком-драконом, растущим не по дням, а по часам.

— Как знаешь, — пожала плечами старушка. — Мое дело предложить.

Она засеменила по двору к калитке, я заторопилась за ней. Очень хотелось хотя бы одним глазом посмотреть на деревню.

В горном поселении была всего одна улица. Кособокие дома под соломенными крышами теснились друг к другу, создавая сплошную стену без просветов. Они словно служили щитом и защищали хозяев от врагов.

По пустынной дороге бежала одна собачонка, да и та вдруг замерла, будто прислушиваясь, тявкнула нерешительно в мою сторону и скрылась под соседним забором.

— Она боится маленького принца? — шепотом спросила Фиса.

— А ты нет?

— Ой, Ваше Высочество, — всхлипнула горничная. — Пока вы со мной, я держусь.

— Умница, — я обняла девушку. — Я сама трясусь от страха, не знаю, что будет дальше.

Я сделала два шага по улице, но остановилась: тишина давила, угнетала, нагоняла жути. Люди не показывались, хотя я слышала далекие голоса. Казалось, где-то идет спор. Жители кричали на разные голоса, но ни одного слова различить было невозможно.

Мы с Фисой переглянулись.

— А нас не выгонят отсюда? — спросила она и всхлипнула.

Да, ситуация не слишком радовала. Для деревни мы были пришлыми чужаками, от нас исходила опасность для всех. Очень захотелось выйти и разглядеть жителей, но я вернулась во двор и плотно закрыла калитку.

Так и просидели с Фисой до вечера. Больше нас никто не навещал. Горничная приготовила нехитрый ужин из того, что нашла в кладовой и в кухне. Каша с мясом и травами оказалась очень вкусной.

Я ждала новости. От нетерпения ничего не могла больше

делать, бродила из угла в угол. Постирала пеленки, которые мне оставила лекарь, развесила их во дворе, покормила ребенка. Он вырос еще больше, уже легко садился и весело гулил, перебирая ложки, которые мы дали ему для игры.

Фиса смотрела на него с опаской и не подходила. Я не настаивала: в конце концов, это мой сын, мне и надо им заниматься.

Наконец этот длинный и бесполезный день закончился.

— Ваше Высочество, пора спать, — позвала меня Фиса.

Я легла рядом с малышом, погладила его по длинным темным волосам, поцеловала в теплый лобик. Заснула не сразу, тяжелые мысли ворочались в голове, не давали покоя. Отключилась под утро, а проснулась от дикого крика.

— Госпожа принцесса, маленький принц…

— Что? Где? Что случилось?

Спросонья я не поняла, о чем говорит Фиса. Протерла глаза, встряхнулась, прогоняя остатки дремы, лишь потом вскочила. Сына рядом не было. В панике мы заметались по комнате. Заглянули в шкаф, под кровать, я высунулась даже в окно — принц исчез.

Отчаяние просто душило меня, рыдания рвались из груди, слезами наполнились глаза. Разум отключился из-за паники, я ничего не соображала.

— Ищи его, Фиса! Ищи!

В ночной рубашке я выскочила из комнаты, выскочила во двор.

Но ни в хлеву, ни в сараях сына не было.

Тогда помчалась обратно. Пронеслась мимо полок с травами и вдруг застыла: мне показалось, что я слышу хихиканье.

Я кинулась к шторе, распахнула ее: сынишка сидел возле раскрытого мешка и играл скорпионами.

— Нет, нет, не трогай это! — прошептала я деревянными губами.

От страха за ребенка внутри все сжалось, руки задрожали, когда я протянула их к сыну.

— Почему нельзя трогать? — вдруг спросил он и засмеялся.

Я, потрясенная до глубины души, застыла. Не знаю, что больше меня поразило: трехдневный новорожденный, который уже разговаривает, или его безрассудная смелость, но на миг я превратилась в каменное изваяния, не в силах пошевелиться.

Вот малыш взял скорпиона за голову, поднес к глазам, рассматривая. Опасный хвост насекомого изогнулся.

И тут я бросилась вперед.

Схватила малыша, выдернула из его пальцев скорпиона, бросила на пол и отскочила сама в сторону. И только тут увидела огромные глаза Фисы, которая стояла, прижав сложенные крестом руки к груди, и тоненько визжала.

Горничная была на грани обморока. Ее лицо стало бледным, как молоко, губы посерели, глаза провались. Но сейчас Фиса — единственная моя близкая душа. Я схватила ее за руку и прижала к себе.

— Все, все закончилось, не кричи.

Я гладила ее свободной рукой по спине, успокаивая, а сын с любопытством смотрел на происходящее и смеялся.