Последнее предупреждение
Шрифт:
– Мне аналогичным же образом противны ваши «друзья». Вы говорите, что в Империи «цель оправдывает средства». Здесь же я виду лишь средства без цели. Очень грязные средства. Грязные и кровавые. Мне продолжать? Рассказать о поражающих факторах современного оружия? Продемонстрировать, что получиться при попытке «накрыть» небольшую группку врагов огнем космического истребителя? Вы знаете, какая у него скорость в атмосфере? Представляете, сколько многоэтажек попадет в «допустимую зону разлета снарядов»? Сколько людей погибнет под обломками? Они были согласны пойти на такие жертвы. Лишь бы не признать поражение. Или вы считаете, что очередная бойня
– Как же легко вы разбрасываетесь людьми! Это были живые существа, а не какие-то условные единицы. Может, вы и меня спишите со счетов, прикрывшись словами: «Теперь будет комфортнее!»?
– С вами сложно вести диалог. Мне уже надоели оскорбления, а до понимания еще далеко. Можно подумать, что я говорю с пятилетним ребенком. Солнце – желтое, трава – зеленая, а все люди – хорошие. Исключая злых дядей в черном. Предположим, вы избавитесь от меня. Неужели в Галактике враз воцарится покой и справедливость? Я бы скорее поставил на преступность и анархию – все прелести отсутствия внешней структуры. Вы слышали о «силе слабых»? Получив власть, ничтожества становятся самыми жестокими из диктаторов.
– То, что вы – не единственное зло, вовсе не значит, что вы хороши.
– А я и не прошу вас меня полюбить! Просто – понять мои мотивы. И выслушать аргументы. Без перехода на личности.
– А я перехожу?
– Постоянно. Слышали ли вы от меня хоть один негативный отзыв о себе? О вас, как человеке, а не о Республике и прочих взглядах. Политика – есть политика. Если вы декларируете постулат, – вам придется защищать его от нападок. И то, что в наших «битвах» вы оказываетесь не на высоте, говорит, скорее, про ущербность идеи. А не про вашу неопытность.
– Вы льстите мне, одновременно принижая демократию. Умно. Палпатин может гордиться вашими успехами.
– Вы можете счесть мои слова ложью, но по натуре я – человек прямой. Военный, а не дипломат. И предпочел бы общение без словесных игр. И без отвлеченных понятий вроде «добро» и «зло», на которых вы так настаиваете.
– Я?!
– Именно. Леди, вы хотите гладких аргументов и заумных бесед. И получаете желаемое, – хотя обычно я против долгих разговоров. Во-первых, для меня это сложно физически, – Лорд указал на респиратор. – Во-вторых, мы все ориентируемся скорее на чувства, чем на слова. А посему красноречие выступает как переводчик между мыслями и миром. По крайней мере, для меня.
– А Властелин?
– У него те же мотивы. Однако, он, как и вы, любит рассуждать вслух... в частности, потому, что у него хорошо получается. Это ведь – тоже дар. Вспомните любое интервью.
– Да, вы в официальной хронике больше молчите, – Мон окинула его задумчивым взглядом. – Вероятно, я эгоистка. Варилась в собственных эмоциях – и даже не думала, что вам, вероятно, трудно «просто болтать».
– Переживу. Я ценю взаимопонимание
Вейдер резко отвернулся от Мон.
Он уловил Бейла Органу. Вице-король шел сюда. И размышлял. Очень эмоционально и громко.
«Лея. Что с тобой? Я только вздохнул спокойно, думал, ты не увидишь этого кошмара. Я сделаю все, чтобы спасти тебя. Как в свое время спас твою мать».
Перед глазами вице-короля всплыло лицо Падме.
Вейдер резко отшатнулся.
Лея младше Люка на два года. На те два года, что я был полуживым куском для научных открытий Зейна Линнарда.
Рука в перчатке непроизвольно сжалась в кулак.
И никуда не деться от мыслей вице-короля, который шел где-то в коридоре, неизвестно по какому уровню, сюда к нему.
Как бы не закрываться, чтобы не слышать, но эмоции сильнее. Сильнее разума.
Что-то не сходилось. Бейл не был форсъюзером. Падме тоже.
Может ли Лея быть ровесницей Люка? Бред. Разве тогда мальчика отослали бы на Татуин? Почему бы не принять тот факт, что Падме осталась на Альдераане из-за Бейла. И у них родилась дочь. Форсъюзер? Ну и что? По всей Галактике сплошь и рядом у вполне обычных родителей рождались одаренные к силе.
«Нам не уйти от прошлого...» – вспомнились слова Палпатина.
Прошлое тут ни причем. Мне просто не нравятся эти совпадения: оба ребенка Падме – чувствительны к силе.
Мягкое прикосновение сенатора к руке. Женщины, они не хуже форсъюзеров чувствительны ко всему.
– Что случилось? Вам плохо? Или что-то произошло, – в голосе теплота. После такого и дышать легче.
Произошло. Много лет назад.
– Все в порядке. Благодарю вас.
Бейл Органа, Бейл Органа. Сколько же вы скрываете. Почему приют сенатор Наберрие нашла на Альдераане? Только ли из-за Альянса?
Политический союз? Только ли политический?
Вот так, начнешь выяснять одно и тут же рикошетом задеваешь другое.
Ревность? К призраку двадцатилетней давности? Или просто осознание, горькое осознание, что тебе ничто и никто принадлежать не может. И требование верности – по сути глупое и бесполезное.
ГЛАВА 29. СИСТЕМАТИЧЕСКАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ
Прежде чем войти, Люк довольно долго стоял около двери, удивляясь собственной нерешительности. Там, в бою, он действовал спокойно и хладнокровно, невзирая на сумбур, царящий в чувствах. Или – «сумбур» – это то, что происходит сейчас, когда у него появилось время остановиться и подумать.
– Люк, ты дырку в палубе протопчешь, – заявил неожиданно выскользнувший из-за угла Линнард. – Заходи.
Дверь, приглашая внутрь, скользнула в сторону, отозвавшись на прикосновение руки хозяина. Скайуокер вошел и осмотрелся по сторонам. Он впервые оказался в чьей-то личной каюте, и не смог сдержать любопытства: как живут эти люди, служащие Империи? Как выяснилось, очень неплохо живут. Помещение напоминало его собственную каюту, за исключением ряда мелочей, создававших уют. Семейная голография, мерцающая над столом, – у Линнарда, оказывается, были дети – ровесники Люка и жена, ухоженная женщина с приятными чертами лица. На столе лежала корешком вверх раскрытая близко к середине книга, – настоящая книга! – Скайуокер видел такие только в исторических голохрониках. Название было не на общегалактическом. «Наверное, что-то по медицине», – решил Люк и оглянулся. У экрана, показывающего кусок Корусканта и черную ткань космоса, стояло кресло. Линнард его, видимо, передвинул от стола. Хорошее местечко для чтения и созерцания.