Последнее предупреждение

Лита

– Да. Не отличить. Наука и прогресс: рука так же все ощущает и так же может болеть.

– Вероятно, все-таки отличит тот, кто отправится в нокаут.

– Вероятно, да.

– Скажите, а зачем вам тогда перчатки?

– Еще один барьер от мира. От тактильных контактов. От ненужной информации.

Переплелись пальцы рук. На миг. Расцепились.

– А костюм? Камера? Что еще не в порядке?

– Легкие. Ожог и отравление легких.

– Но ведь можно имплантат...

– Можно. Но, видите ли, сначала никто не думал, что

я выживу. А потом мне было некогда. Все-таки операция – это долго. И искусственные легкие могут не прижиться. Это снова несколько месяцев, – а то и лет! – оказаться запертым в лаборатории Линнарда:

– Но преимущества же неоспоримы!

– Зейн Линнард считает так же. И своих попыток не оставляет.

– Теперь у него есть союзник.

– Да, я уже понял все свои перспективы на ближайшее будущее... и думаю...

– О чем?

– Убежать – не получится. Избавиться – тоже.

– Только через труп.

– Вот я и думаю: – многозначительно произнес Вейдер.

– За убийство с вас спросят, – предупредила госпожа сенатор строгим голосом. Но голос никого обмануть не мог. В глазах прыгали лукавые огоньки.

– Да ну?

– Вам не помогут даже смягчающие обстоятельства.

– Поправьте меня: вы мятежный сенатор, я ситх с разрешением убивать от Императора:

– С удовольствием вас поправлю, – елейным голосом. – Я уже не мятежный сенатор. Благодаря вам, Милорд, я уже в кабинете правительства. Я придумала блестящий план, по выходу из кризиса и уничтожению Альянса и дискредитации повстанческого движения и их лидеров. А вы не просто ситх, а Главком. Так что так. Спросят... вот увидите. Я даже знаю кто.

– Его Галактическое Величество. В первую очередь.

– Ага. Что-то вроде: Вейдер, а куда вы дели такого полезного для Империи работника?

Оба рассмеялись.

– Вы можете смеяться? И продолжаете считать себя неполноценным и больным... Уу... Вам доктор Линнард непростительно потакает.

– И вы теперь его приструните? С удовольствием посмотрю.

– Месть?

– Ну что вы? Небольшой реванш.

Снова смех.

– А все началось на «Тантиве».

– Нет, – серьезно произнесла Мон. Раньше.

– Раньше?

– Раньше. Когда у меня были длинные волосы.

– У вас были длинные волосы? Не представляю.

– Но вы же можете увидеть!

Темнеющая зелень глаз, а в них прорывающийся за внешним спокойствием и даже кажущей отрешенностью один вопрос: «Неужели ты не видишь?»

Вижу.

Огонь... как же он ей мешал...

Обуздать, спрятать вовнутрь, чтобы никто не увидел, не узнал.

Получилось. Вот только волосы остались непослушными и неукротимыми. Пока не пришло кардинальное решение.

– А что видишь ты? – голос дрогнул: в первый раз на ты.

«А что видишь ты сейчас», – уловил он полную мысль.

– Я вижу маленькую девочку с рыжими волосами. Тоненькую как вспыхнувшую в ночи искру.

Очень медленно, задевая по живому каждым словом, откуда-то

тихим эхом донеслась песня. Мон не знала, как он ее вызвал. Но это было то, что пела она когда-то, давным-давно, то, что ей вспоминалось в камере Звезды Смерти. То, что она добавила, к старинной чандрильской песне, изменив слова:

Тоненькая девочка

С огненной копной волос.

Ты танцуешь в полупустом зале,

Когда тебя никто не видит.

Ты поешь шепотом звездам,

И слушаешь их песни.

В твоих глазах – отражается ночь.

Тоненькая маленькая девочка,

Внутри тебя огонь.

Он ярче пламени волос.

Никто не знает этого.

Лишь звезды? Лишь звезды!

Тоненькая девочка

С огненной копной волос.

В твоей жизни ничего не происходит.

Минуты складываются в года,

И все течет привычною рутиной.

Кто-то влюбляется, гибнет, живет,

Сходится, расходится, снова гибнет,

Обычная рутина серых будней.

А у тебя ничего не происходит.

Ничего –

Снаружи.

Но внутри горит огонь.

И однажды он прорвется.

Когда встречаются два обычных, пусть и близких человека, они часто не могут наговориться, высказать все, что творится в душе. Здесь не обязательно даже говорить. Можно молчать, разделив чувства и память, путешествовать по воспоминаниям друг друга... узнавать мир заново чужими глазами. Это – любовь? Возможно. А может – и нет. Но это – так много значит...

Окружающие люди. Их много. Сила великая, как же их много. От тебя отсекают толпу, но толпа окружает тебя. Охраной, секретарями, референтами, помощниками и консультантами.

Тяжелая копна волос. С ними некогда возиться. Они непослушны. В довесок к ним требуются служанки. А ты уже не можешь, физически не можешь терпеть около себя людей ночью, и тем более в душе.

И ты принимаешь волевое решение: стрижка.

Придворный чандрильский парикмахер отказывается, как он утверждает, портить такую красоту, на деле сплошной беспорядок и торчащие во все стороны строптивые лохмы. Стилист что-то говорит о традициях и высоко поднятых скулах. Говорит, что со стрижкой ты будешь рядовой. Ты подходишь к зеркалу и отхватываешь косу под корень, под громкий а-аахх. Единственный твой бунт против правил. Явный и показательный. По эффекту сравнимый только с «Тантивом».

Зато теперь никто не мешает. Петь звездам, сидя на подоконнике. И танцевать. Босиком после душа. Завернувшись в огромное махровое полотенце. Десять минут перед сном. Это не так уж и мало. Только не забыть отключить камеры слежения. Кто-то думает, что она робкая и щепетильная. А она просто хочет эти десять минут принадлежать себе.

Не с этого ли все началось? С тайных, украденных для себя минут, о которых ты, став старше, забыла?

Окружающие: люди, алиены, дроиды. Всегда в толпе, но всегда одна. Скользишь сквозь них – истеричных мужчин и слабых женщин, сквозь фальшивые улыбки друзей, сквозь: