Последние ратники. Бросок волка
Шрифт:
— То, что и собирались, — в голосе тощего человека змеиное шипение сочеталось со скукой вселенского масштаба. Будто от творящейся вокруг непомерной нуди штурма крепости он вот-вот готов был зевнуть во всю пасть.
Только сейчас истерично взвизгнул выхваченный из ножен меч Клина.
— Боярин, умей проигрывать достойно. Капля, оставь в покое этого покойника, иди, усмири его светлость.
Под покойником, видимо, подразумевался Никодим. Что ж, его, похоже, опять списали со счетов. Привычно рановато и напрасно.
«Но
— Проигрывать? — скрипнул зубами Клин. — С чего бы мне проигрывать? Насколько я помню, мы на одной стороне.
— Точно. Так и есть, — тоскливый шустряк широко шагнул навстречу боярину. — А вот теперь я переступил ту черту, за которой мы ещё были союзниками.
Отодвинувшаяся от Никодима туча, утробно рыча, ринулась на княжьего ближника. Короткий звяк железа возвестил о том, что бой получился скорым, жалким и безнадёжным.
Никодим, стараясь не особенно шуметь и греметь обломками, — лишнее внимание башенного крана ему сейчас было совсем ни к чему — осторожно стряхнул с себя фрагменты развалившейся постройки.
В дикой дрожи огненных сполохов, рёве и треске пожара, накрывшем заставу траурной фатой дыма, разыгравшаяся сцена выглядела предельно драматично. Ну, или жалко, если смотреть на неё не глазами Клина Ратиборыча. Выбитый из его руки меч поблескивал мутными отсветами пламени на земле, а сам боярин своим прекрасным плащом, будто остатками высокородного достоинства, старался отгородиться от плотоядно нависшего над ним детины. Бугай выстрелил вперед руку и, уперев толстенное топорище в горло Ратиборычу, прижал того к стене. Клин захрипел и вцепился обеими руками в секиру. Упёрся в неё так, что побелели пальцы, но отодвинуть от кадыка не смог ни на миллиметр.
— Вы что творите, олухи?! — задавленно сипел он. — Где ваше вмешательство? Где это ваше проклятое моровое поветрие, что вы обещали выпустить на них, как только удастся втянуть в сечу весь княжий отряд? Мы же для этого притащали сюда эти ваши бочки!
— Ты — для этого. Мы — нет.
— Ах вы, поганое отродье! Играть со мной вздумали?!
Может, слова эти и прозвучали бы грозно и многообещающе, если б сказаны были в других обстоятельствах. Или хотя бы без сучащих в сантиметре над землёй ног.
— Успокойся, твоя милость, — уныло усмехнулся хандрящий заговорщик. — Если и правда так уж хочешь знать, те бочки, что мы припёрли сюда — вовсе не для тебя. Вернее, не так. Они — в том числе для тебя. Ты собирался использовать их против своего братца и его шустрой орды, а мы загодя решили, что даруем вам всем возможность подышать этим смрадным поветрием.
— Но… — новое известие произвело на Клина Ратиборыча неизгладимое впечатление. Он перестал извиваться ужом на сковородке, как-то весь разом скис и обмяк. — Что?…
— Всё по классике. Отвлекаем внимание.
— Ах вы… поганые гниды! — снова задёргался и забился в своём стилизованном ошейнике боярин.
— Мы? — нудно умехнулся тощий. — Мы здесь никому не братья. И потравить собираемся вовсе не своих союзников. В отличие от одного местного сановника.
Где-то совсем уже рядом, за какой-то из окружавших их стен взорвался топот, лязг и крик дикой рубки.
— Всё! — заслышав приближающуюся толкотню резни, скучающий решил прервать мелодраматические разговоры. — Заболтались. Капля, держишь его?
И, не дождавшись ответа, шагнул к боярину.
Никодим, что бы он ни думал о Клине Ратиборыче в свете всплывших подробностей, позволить ему умереть не собирался. В отличие от толстого и тонкого, он-то как раз планировал сохранить в живых как можно больше свидетелей. Особенно главных. А боярин среди них занимал очевидно первое место. Черноризец подобрался, готовясь ломануться что есть духу вперёд, не позволив привести приговор в исполнение ни одному, ни другому палачу.
Но он просчитался.
Едва вскочил на ноги, громыхнув сброшенными с плеч обломками, как тонкий повернулся к нему лицом. И растянул губы в кислой ухмылке. В которой читалась чуть ли не плотоядная мысль: «Думал, я о тебе забыл»?
Короткий взмах, и игрушечный ножик, свистнув в дрожащем от жара воздухе, воткнулся Никодиму под ключицу. Причём не клинком, а тоненькой рукояткой. Которая тоже оказалась наточена. Если б не многолетняя выучка, хоть и запоздало, но рванувшая тело в сторону, это лезвие могло бы воткнуться и основательнее. Достав, например, до артерии. А так — осталось торчать из плеча.
14. Ядовитый Змей (окончание)
Никодим, мысленно возблагодарив такое явление природы, как инстинкт, не стал тратить драгоценные секунды на то, чтобы выдернуть из раны хилый предмет чайного сервиза. Он уже нарисовал перед глазами план атаки. Сначала нужно будет выбить сухопарого — мало ли сколько ещё метательных ножей у того в рукаве — а потом уже постараться вырвать у этого разлапистого дуба главного свидетеля.
Всё это так и осталось в мыслях.
Ноги вдруг подкосились, и он со всего маха врезался одеревеневшим лицом в спину бугая, что по-прежнему держал на вытянутой руке брыкающего ногами боярина. Тот раздражённо дёрнул плечом, и тело «святого отца» безвольно спикировало вниз. Рухнуло лицом прямо в пук травы, пробившейся под венцами постройки. Руки даже не шелохнулись в попыткуе смягчить падение. А лицо совсем не почувствовало ожога крапивы.
Единственное, что он ощутил — так это то, как из раны ухватисто и юрко, пока он валился на землю, вырвали нож.