Последние ратники. Бросок волка
Шрифт:
Но и того проема хватило для наступающих. Их число внутри крепостицы неуклонно росло, и сомнений в том, чью кровавую победу узрит нехотя зарождающееся утро, не осталось даже у защитников. Они продолжали рубиться дико и яро, сгрудившись вокруг боярина, провожая ночь звоном мечей и криками раненых. Не было среди них и одного, чьи латы со шлемами не были бы погнуты и рассечены, а из этих разрезов не сочилась бы кровь. Но силы их таяли столь же стремительно, как и число.
И вдруг над дружина Светлого, исполняя, должно быть, наказ воеводы, перестала
Но стих хотя бы лязг схватки. Пусть даже чувствовалось, что в любой миг он мог возобновиться. Израненные люди, стоявшие лицом к лицу, угрюмо мерили друг друга взглядами.
— Никто боле не умрет! — разнесся над крепостным двором властный голос. Если бы не знакомая надтреснутая хрипотца в нем, вот-вот готовом зайтись в приступе кашля, Яков ни за что не признал бы боярина Молчана.
13. Штурм (окончание)
— Хватит! Опустите оружие, щучьи дети! Супротив кого мечи поднять вздумали?! Супротив слова княжьего?!
По рядам защитников прошелестел нестройный гомон.
— Я непонятно говорю, быть может?! — не унимался боярин. — Или есть такие среди вас, кто меня не знает? Боярин Молчан Ратиборыч с вами речь держит. Ближник Светлого князя! И воеводы вашего брат, — добавил он чуть погодя севшим голосом. — Сложить оружие! Прикажи им, Клин, хватит уж крови! — гаркнул он так, словно хотел слова свои как стрелу по дуге пустить поверх голов дружины брата, в самую ее середину, где и укрывался мятежный боярин.
На какое-то время над заставой вновь нависла зыбкая тишина.
А потом ряды защитников подались в стороны, и вперёд вышел невысокий седоусый дружинник. Кольчужная рубаха зияла глубокими бурыми порезами, на лице запеклась кровь, на лысой макушке, чуть выше левого глаза, уродливым сгустком топорщились края рваной раны.
Он обвел хмурым взглядом окружившее его людей воинство. Тыльной стороной ладони, в которой продолжал сжимать темный от крови кинжал, вытер сбегающую из уголка рта кровавую юшку. И лишь затем швырнул на землю на печенежский манер изогнутый клинок. С нескрываемым сожалением взглянул на нож, что все еще держал в кулаке, дернул желваками и отправил его вслед за мечом.
— Боярин Клин Ратиборыч преставился, — глухо обронил воин. — Его последняя воля — прекратить усобицу, а тело отдать брату. На поругание, или на тризну — как тот порешит.
Слова его подтвердил звон железа. Дружина боярина Клина нехотя складывала оружие.
— Кто?! Кто посмел поднять на него оружие?! — взревел вдруг Молчан, бросаясь к кучке людей, составивших последний оплот обороны заставы. Они хоть и нехотя, но послушно расступились, давая ему дорогу к лежащему на земле на меховом плаще брату. — Кто посмел…
—
— Так вот ты для чего сюда припёрся, собака! — прорычал Молчан, хватаясь за черен меча. Который тут же перехватила крепкая рука, задвинув обратно в ножны.
— То не нам с тобой решать, как с этим всем быть. Может, это и не он…, - прогудел Хром.
— Вот, — шагнул к ним угрюмый, по самые глаза заросший рыжей, местами подпаленной бородой воин. — Прямо из его руки вынули. Осторожно, лезвие намазано чем-то. Яд должно…
Молчан принял из его рук нож. Маленький, будто игрушечный. Таким разве что апельсины чистить, да яблоки резать. Больше всего он походил на чайную ложку — и размером, и очертаниями. Короткий широкий клинок на тонкой длинной рукояти, ничем не оплетёной, и скорее всего тоже заточеной. Потому что в крови он был вымазан с обоих концов.
— Ну, что, ромей, — порывисто подступился к пойманному на месте преступления убийце Молчан Ратиборыч. — Видать, дело князь говорил, когда обещал тебя на кол усадить. Чтоб ты знал: я лично его в тебя вбивать буду.
То ли от страха засветившей перспективы, то ли от привычной алкогольной передозировки, пойманный с поличным убийца — Никодим — вдруг плашмя рухнул на землю. Вернее, заваливаться-то он начал на Молчана, но тот брезгливо отстранился в сторону, и яшкин куратор ухнулся лицом в грязь.
Над ним тут же склонилась пара воев.
— Да он порезан, кровища, вона, хлещет.
— Перевяжите его, не хватало ещё, чтоб околел раньше срока. И свяжите. Чтоб не сдёрнул. Вдруг прикидывается, мышь греческая.
Хром нашёл глазами Якова и одними губами задал беззвучный вопрос.
«Какого чёрта»?
Ответ можно было прочитать в круглых ошалевших глазах аналитика.
14. Ядовитый Змей (начало)
До Клина ему кровь из носу нужно было добраться раньше всех остальных соискателей. Попади тот в руки княжьих людей, и к нему попросту могли не допустить. А у Никодима накопился ряд вопросов, которые он хотел задать с глазу на глаз.
Он бежал по гулким перекрытиям, стараясь одновременно оценивать и боевую диспозицию — чтобы не зарубили, и особености местного зодчества — чтобы не грохнуться. В отличие от сутулого помощника, он не был аналитиком, и потому архитектурный ансамбль интресовал его исключительно с точки зрения логики расположения жилых помещений. Если боярин руководил обороной, то нужно было понять, куда ему в случае крайней необходимости удобнее всего станет уносиить свою ценную персону.
Впрочем, ночью, в дыму, в мельтешении диких теней, которые отбрасовало зарево пожара от смертоубийственной людской сумятицы, что-то разобрать было сложно.