Последние ратники. Бросок волка
Шрифт:
Казалось, удача в битве, начавшейся для штурмующих не особенно здорово и обещавшей захлебнуться в их же крови, склонилась на их сторону. На стене уже вовсю кипела резня. Хотя не особенно было ясно, кто там берет верх, однако лестницы продолжали стоять, уперевшись в верхушку частокола, а по ступеням вверх продолжали карабкаться вои, исчезая за крепостными укреплениями. Со стороны ворот небольшая пограничная крепостица полыхала, осыпаемая огненной радугой стрел, и, судя по тому, насколько неумолимо приближалась к запертым створкам скрипящая машина, недолго им оставалось висеть на петлях.
И именно в этот момент случилось то, чего атакующие никак не ожидали. Ворота, протяжно заскрипев на весь лес, вдруг начали
Она не заставила себя ждать. Из недр заставы, накрыв на какой-то миг грохот битвы, разнёсся низкий рев боевого рога. Следом за ним слуха достиг тяжелый топот, а затем из темного зева ворот плотным строем вырвалась конница. Насколько она многочисленна, сказать было нельзя, пока весь отряд не выметнулся из-под укрытия крепостных стен. Но одно было очевидно: расстояние между ней и киевскими стрелками очень мало. Лучникам оставалось либо дать залп в упор, либо рассыпаться.
Что выкрикивал в этот момент Молчан Ратиборыч, Никодим, признаться разобрать не мог. Вернее, он слышал растерянные вопли боярина, но совершенно не вникал в их смысл. Который, наверное, и не был нужен. Все стало ясно и так — конные латники оказались совсем близко от места их нахождения. Вслед за пехотой они неминуемо должны были смять и втоптать в пыль именно их: всю руководящую операцией «ставку».
И тут Никодим, чертыхнувшись, увидел свой балласт. Аналитик Яков, судя по всему, хотел старался держаться как можно дальше от бойни, глубоко в тылу.
Но именно этот тыл сейчас оказался под угрозой главного удара.
— Чтоб тебя! — ругнулся Никодим, лихорадочно озираясь по сторонам. — Ответственный, твою ногу, работник…
13. Штурм (начало)
Яков понял, что, как не старался держаться подальше от крови и прочих неприятностей, они всё равно упорно лезли именно на него. Он весь день и весь вечер провёл с Турыней, помогая тому готовить подпругу, ремни и прочие кожаные доспехи. Но стоило любопытству чуть-чуть взять верх над здравым смыслом и уговорить его глянуть на штурм средневековой крепости хоть одним глазком — будто мало ему было средневекового бегства по средневековым лесам от средневековых головорезов — как всё тут же пошло наперекосяк. Он снова оказался в самом неподходящем месте в максимально неподходящее время. Ему бы бежать — но он как будто пустил корни, не в силах двинуть не рукой, ни ногой. И лишь ошалело следил за происходящим так, словно со стороны наблюдал за совершенно не касающимся его кошмаром: за необратимо несущейся с холма конницей, за крепостной стеной, через которую вдруг стали переваливаться неподвижные тела, а затем одна за другой отвалились две лестницы.
Штурм, судя по всему, захлебнулся-таки в собственной крови.
Именно в тот миг, когда ему в голову пришла эта на удивление спокойная мысль, киевские лучники дружно спустили тетивы.
Кого выпущенные ими стрелы сразили, кого ранили, а кого вовсе миновали, в следующий миг определить сделалось решительно невозможно. Всадники на всем скаку врубились в строй. Дикая смесь надрывного ржания лошадей, падающих конников, треск, лязг, крик втаптываемых в землю людей на очень короткое время заглушили мелкую дрожь земли.
Все было кончено очень быстро. Конница продолжила движение вперед, будто и не заметив на своем пути никакой препоны.
А за спинами мчащих прямо на командный холм кавалеристов боярина Клина на земле осталось месиво из неподвижных и бьющихся в судорогах тел. Не задела конная лавина лишь тех стрелков,
Пятились и копейщики, следовавшие до сих пор прямо за тараном. Между их военачальниками и вражеской конницей остались только они. Пока грохочущая копытами лавина с двух сторон огибала стенобитное орудие, пехота отступила вверх по склону холма и остановилась где-то на его середине: подъем должен был замедлить лошадей. Выстроились в два ряда. Копья первого должны были принять удар лошадей, а дружинники из второй шеренги направили свое оружие против всадников.
Сейчас стало очевидно, что конная рать оказалась не такой уж многочисленной. Да, она вполне могла решить исход битвы, но сумей сдержать копейщики её первый удар, а уцелевшие лучники ударить в спину, все мигом повернулось бы с ног на голову.
И конники Клина не стали биться головой в стену.
Они подали лошадей в сторону, так же, как и махину тарана, объезжая возникшее на их пути ощетинившееся препятствие.
— Где резерв?! — где-то ревел во всю мочь прокашляных лёгких Молчан Ратиборыч. — Фрол, где твои дружинники?!
Наместник Белоозера, судя по всему, мало чего соображая, пятился к единственному спасению — кромке леса. Туда, куда конница точно не сунется. Бросив на союзника мимолетный взгляд, Молчан развернулся к Перстню. Тот тащил меч из ножен, прищуренными глазами наблюдая за маневром конницы, будто уже сейчас заранее примерялся, по кому бы нанести первый удар. Рядом с ним, конечно, стоял Ромей. Он уже наложил стрелу, готовясь вырвать любого из всадников из седла. Рядом возник однорукий Хром, о существовании которого Яков, признаться, успел позабыть. Увечный, не тревожа черена висящей на боку сабли, что-то втолковывал Перстню, указывая при этом на ворота. Белозерец, совершенно бесстрастно выслушав тысяцкого, хмуро кивнул. Хром без лишних слов рванул в сторону леса, туда, где за ближайшим орешником воеводы и гридни охранения оставили лошадей.
И вдруг с той стороны, куда он побежал, на всём скаку вынесся Никодим. В первый раз Яков видел его в седле. Да ещё и с таким диким блеском в глазах. Летел куратор прямо на него.
Для того, чтобы успеть втоптать в землю раньше, чем это сделает конница Клина?
— Все по коням! — рявкнул на холме однорукий таким голосом, что ни у кого не возникло вопроса, с чего это вдруг увечный тут раскомандовался.
Яшка зажмурился, ожидая, что никодимова лошадь сейчас втопчет его в прелую листву подлеска.
Не втоптала.
Сильная рука, цапнув за шиворот, без видимых усилий вздернула над землей и бросила на круп. Чтобы не свалиться под копыта, «послушник» намертво вцепился во впередисидящего. Была бы возможность, ухватился бы и зубами.
Потому что в следующий миг варварский конь, дико заржав, рванул с места, высоко подкидывая зад и едва не сбрасывая с себя несанкционированного седока, который как раз на нем и сидел.
Яшка успел лишь зажмуриться, когда скрученные и цепкие пальцы кустарника рванули навстречу, явно намереваясь расцарапать лицо и изодрать одежду. Когда первая ветка хлестнула по коже, он заставил себя не вскрикнуть, поспешно отвернулся и успел заметить, как по кромке леса в сторону начавшей закипать сечи устремились дружинники, до сих пор ожидавшие своего часа в засаде. Их тоже было очень немного. И Яков лишь искреннее порадовался, что вырывается сейчас из места, которое готово было вот-вот вскипеть жутким кровопролитием.