Последний аккорд
Шрифт:
— Ты не знаешь, что такое неудобные темы, Уильям, — едко возразила девушка. — Ты никогда не делал ничего, о чём разговаривать было бы неудобно.
— Уверен, что у тебя гораздо больше неудобных тем, моя милая, искушённая жизнью сестра.
— И вот мы плавно подъезжаем к одной из них… — грустно вздохнул Чарльз, которого все благополучно проигнорировали.
— Люблю, когда ты упрекаешь меня в том, что я ни на что не гожусь, — продолжала Дженнифер.
— Нет. Я просто отмечаю один-единственный факт: ты никогда ничего
— По-твоему, я должна была совершить ошибку только ради того, чтобы ты потом не считал меня легкомысленной?!
— Я совсем не то имел в виду. И я никогда не считал тебя легкомысленной. Просто неорганизованной.
— Я сейчас занимаюсь важным делом. И пока отлично справляюсь.
— Уверен, что Реджина отлично справляется.
— А я уверена, что Дженнифер не хуже, — примирительно сказала Реджина.
— Быть может, так, — с ней Уильям спорить не желал. — Но дело ещё и в мотивах.
— Уильям, это неподходящий разговор, — одёрнул Чарльз.
— Официально довожу до сведения дорогой Дженнифер и её стремительно расширяющейся деятельности, что её «основной мотив» согласился дать интервью одному из наших изданий.
— Уильям…
— Она не понимает ни слова из того, что он говорит, но готова идти на риски ради… А ради чего?
И здесь Голд, которому вся эта перепалка была глубоко безразлична, начал прислушиваться.
— Я не иду на риски, — не согласилась Дженнифер. — И нет ничего удивительного в том, что я делаю.
— А про удивление никто и не говорил, — поддел Уильям.
— А о ком, простите, речь? — не выдержал Голд.
— Об Эмери Пратте, мистер Голд, — ответ Уильяма его никак не удивил. — Он вам знаком?
— Да. Он мне знаком.
— Правда? — оживилась Дженнифер. — Откуда вы его знаете?
— Наш сын работает с профессором Праттом, — ответила Белль вместо него. — И, вроде как, его ученик.
— Он задействован в проекте, которым руководит Пратт? — теперь оживился и Уильям, но как журналист в поисках сенсации.
— К сожалению, о самом проекте я слышал мало, — огорчил его Голд. — И насколько я понимаю, решение ещё не принято.
— Ему следует согласится. Этот проект сделает Пратта фигурой мирового масштаба. И всю его команду — соответственно.
— Может быть, вы просветите меня?
— Я знаю только то, что собирают внушительную команду из инженеров, физиков, математиков, криптологов и программистов для создания какой-то новой технологии на основе последних исследований искусственного интеллекта, — пояснил Уильям. — И что-то мне подсказывает, что после того, как Пратт даст интервью, я не узнаю больше.
Голд подумал, что ему как никогда стоит поговорить с Альбертом. К счастью, больше ни у кого не возникало неудобных тем, и оставшиеся часы прошли спокойно. Домой они вернулись в восьмом часу.
—
— Крис, где ты? Мы дома! — позвала в свою очередь Белль и прошла в гостиную. — В гостиной нет.
— И в комнате тоже, — он успел заглянуть в комнату. — Ушёл?
— Нет, — покачала головой Белль, когда они встретились в гостиной. — Рюкзак его здесь.
— Я посмотрю на крыше, — вызвался Голд, подходя к окну, ведущему на пожарную лестницу.
— Думаешь?
— Есть другие варианты?
Других вариантов не было, и потому он легко спрыгнул с подоконника по ту сторону окна и начал быстро подниматься наверх, где кто-то умело, но не очень уверенно играл на губной гармошке.
— Привет, пап, — этим кем-то был Крис.
— Я думал, что ты опять ушёл, — рассеянно сказал Голд, пряча руки в карманах.
— А я здесь.
— Ты здесь…
— Неужели это так сильно тебя волнует?
— О чём ты?
— О том, что я пропадаю где-то целую неделю, — сказал Крис. — Я же не прихожу после полуночи и ничего плохого не делаю.
— Уверен, что нет, — согласился Голд и пояснил. — Проблема не в том, что ты пропадаешь на весь день, Крис, а в том, что ты не хочешь говорить почему. Меня беспокоит только то, что я ничего не знаю о тебе.
— Но я же не переживаю, что ничего не знаю о тебе.
— Как это? — это его удивило и немного задело. — Разве я что-то скрываю?
— Нет, но всё же. Я всё равно ничего не знаю о тебе, — Крис не мог в точности объяснить, что ему не нравится. — То есть, не то, чтобы совсем ничего. Но ничего конкретного. Я не знаю о тебе каких-то банальных вещей, вроде того, какой твой любимый цвет или какую музыку ты любишь. Не говоря о том, что я не знаю, чем ты занят, когда сам пропадаешь на целый день.
— Это не тоже самое.
— Потому что ты мой отец?
— Ну…
— Но это же нечестно. Ты хочешь знать всё и ничего не предлагаешь взамен.
— Да, нечестно. И что дальше? — нехотя признал Голд. — Я тебе скажу, какой у меня любимый цвет, а ты расскажешь, чем был занят всю неделю?
— Вроде того. Но одним цветом ты не расплатишься, — улыбнулся Кристофер. — И подумай, стоит ли моя тайна твоей откровенности.
— Ты думаешь, что мне сложно ответить на такие вопросы? Что ты хочешь знать?
— Что-нибудь. Начиная с цвета и заканчивая музыкой, которая тебе нравится.
— Ну, предположим, мой любимый цвет тёмно-синий, — не без стеснения заговорил Голд. — Предположим, я не большой поклонник музыки, но не без удовольствия слушаю классический джаз и блюз. Мне нравятся фильмы первой половины двадцатого века, потому что они, невзирая на всю их внешнюю наивность, передают подлинную трагедию и смех. Я не могу сказать, что у меня есть какие-то пристрастия, пока я не вижу бутылку отличного скотча на столе.