Последний аккорд
Шрифт:
— Я делала свою работу, — просто сказала Сюзанн.
— Как всегда, блестяще, — кивнул ей Голд и посмотрел на третьего нанятого им адвоката: — Мистер Корсак, вам я благодарен. Что же? Думаю нет смысла высиживать здесь целый день. Весёлого Рождества и счастливого Нового Года. Мы теперь с вами встретимся… А когда же мы встретимся-то?
— Третьего января, — подсказала Сюзанн.
— Третьего января. Что же! Всем пока!
Он обменялся рукопожатием с Корсаком и Ньюманом и начал собирать бумаги, не сразу заметив, что Сюзанн не ушла вместе с мужчинами.
—
— Ознакомилась с размером своей премии… — робко заговорила Сюзанн. — Вы шутите?
— Вовсе нет. Вы заслужили. Это еще и проценты.
— Пятьдесят тысяч?
— Миссис Уайз, прекратите скромничать, — Голд встал из-за стола и приобнял Сюзанн за плечи, провожая к выходу. — Однажды я сделаю вас полноправным партнером. Ступайте домой, порадуйте ваших мальчиков!
— Счастливого Рождества, мистер Голд.
— Всего вам доброго, миссис Уайз.
Он проводил её взглядом. Порой человек ничем не обязан другому и в то же время обязан всем. Сюзанн была настоящим чудом. Откуда только взялась такая? С грустью он подумал, что знай Сюзанн, каким он был когда-то, она бы не заговорила с ним даже, а не зная — была его другом.
Голд тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и поспешил домой. Собирая вещи, он пролистал папку с одним незавершённым делом, над которым хотел подумать на каникулах, но допускал, что не найдёт для этого и минуты свободного времени. Они с Белль и Крисом планировали встретить Рождество на Манхэттене и 26-го улететь на шесть дней в Париж.
Голд вышел из приятной задумчивости и обнаружил, что на часах уже четыре, а в офисе никого не осталось, кроме него и Джиллин.
— Мисс Хейл, можете уйти, как только закончите! — бросил он Джиллин, проходя мимо к выходу. — Счастливого Рождества!
— Да, сэр, — весело отозвалась Джиллин. — И Вам счастливого Рождества!
— О, несомненно!
Его Рождество было самым счастливым. Голд вышел на парковку и сел в машину, небрежно бросив портфель и шляпу на заднее сидение. Придя домой, Голд не успел ключ в замок вставить, как дверь распахнулась, и на пороге появилась Белль.
— Здравствуй! — улыбнулся Румпель.
— Здравствуй! — обрадовалась Белль. — Почему так долго? Обещал в три…
— Извини.
К своему извинению он приложил поцелуй, бесцеремонно прерванный самой лучшей девушкой на свете.
— Эй! — воскликнула Коль. — Омелу мы ещё не развесили!
— Коль! — Голд стиснул дочь в объятиях. — Когда ты приехала?
— Час назад! — улыбалась Коль.
Он невольно залюбовался ею, её густыми каштановыми волосами, приветливым румяным лицом, изящными белыми руками, которым её энергичная натура не давала покоя.
— А кто ещё? — Голд заглядывал за плечо Коль, стараясь разглядеть других людей, собравшихся в гостиной.
– Все, — ответила Белль.
— Быть не может!
Но мгновение спустя, обнимая Альберта и Адама, пожимая руку Роланду Гуду, он убедился, что дочь говорила правду.
Все шумели, ходили взад-вперед, развешивая украшения. Голд отыскал себе уютное местечко, с которого было
— Что это?
От напитка пахло гвоздикой и апельсинами.
— Глинтвейн.
— Давно веселитесь, я смотрю? — Голд улыбнулся жене и попробовал. — Удачно вышло.
— Класс! Рождество в Нью-Йорке! — громко сказал Адам, привлекая к себе внимание. — Помнишь, Заноза?
— А то! Вот это было время! — ответила Коль. — Пытаюсь убедить Роланда.
— В чём? — безразлично спросил Альберт.
— Он недоволен, что мы приехали из теплой Калифорнии мёрзнуть в Нью-Йорк.
— Немного, — пожал плечами Роланд. — Хотя и в Калифорнии сейчас не так тепло.
– О, боги! — театрально воскликнула Коль. — Снег даже двух часов не пролежал!
— Снег? — удивился Голд. — В Аркадии?
— В том числе. Его было мало, — улыбнулась дочь, и подлетела к матери, показывая что-то на экране своего телефона. — Мам, смотри!
— Это Фалко?
— Ага. Фалко — олень.
— А можно я так же Раффа украшу? — поинтересовался Крис, проявивший интерес к глупой фотографии.
— Это, конечно, забавно, но собаку мою не трогать, — строго распорядилась Белль. — Ты меня понял, Кристофер?
Голд ещё немного посидел, задумчиво опустошил кружку и ушёл к себе в кабинет. Из портфеля он достал документы и пытался их просматривать, но сколько ни силился, не мог вникнуть в смысл изложенного в них. Он с самого утра предвкушал этот день и потому совершенно не понимал самого себя в ту минуту. Почему он сидит в кабинете один, когда должен быть со всеми там? Его желают видеть там. Он это точно знал, потому что Белль пару раз подходила к двери кабинета, а Коль — целых три. Голд же не мог ответить самому себе, сидел уставившись в стену и не заметил, как заснул.
— Мистер Голд? — его окликнул Роланд. — Вы… Вы спите?
— А? — встрепенулся Румпель. — Я?! Нет-нет! Что-то не так?
— Вас вроде как все потеряли.
— А ты посол доброй воли?
— Вроде того, — усмехнулся Роланд. — Всё это странно.
— Почему же? — Голд был согласен с ним, но хотел услышать. — Мы вроде как часть этого мира.
— В том-то и дело, что нет, — вздохнул Роланд. — Мы просто к нему привыкли. А вот принимать все его условности - всё равно, что самому себе лгать.
— Ну, у меня лично большой опыт лжи самому себе, — сказал Голд, — а потому я об этом мало задумываюсь.
— И поэтому сидите в кабинете в одиночестве?
Голд улыбнулся Роланду с пониманием.
— Я хочу думать, что просто устал, — он поднялся с места и направился к выходу из кабинета. — Пойдём к остальным.
Они вернулись в уже полностью украшенную гостиную. Белль начала что-то готовить, попутно уничтожая запасы вина, Адам стоял рядом с матерью, что-то говорил ей, но при виде Голда замолчал, будто речь шла как раз о нём. А Коль налетела на них, втащила Роланда в гостиную, затем обняла Голда и не отпускала от себя ближайшие полчаса, чему он был только рад.