Последняя из рода. Скованные судьбой
Шрифт:
Но мужчина, казалось, тоже ощутил в ней перемену.
— Напрасно мой брат запер тебя в поместье, гонял палкой и никуда не выпускал, — сказал он невпопад. — Я ему говорил об этом.
— Это сейчас уже не важно, — она сердито потрясла головой, не желая и не собираясь проваливаться в пучину детских воспоминаний.
— Но ты никогда не задавалась вопросом, почему так? — он едва заметно усмехнулся. — Твой отец ни к чему тебя не подготовил. Ты очутилась в императорском дворце и словно угодила в чан с кипящей смолой. Ничего не знала. Ни в чем
Она вскинула взгляд, и Хироку осекся. Глаза Талилы, обычно спокойные, как небо в ясный день, сейчас пылали.
— Мои слова связаны с пророчеством, племянница, — впрочем, он довольно быстро взял себя в руки и продолжил говорить. — Потому что именно из-за него мой брат держал тебя вдали ото всех. Он хотел полностью определять твою жизнь. Чтобы у тебя ни единого шанса не было что-то сделать самой. Решать самой. Попасть под чужое влияние. И он преуспел. О да. Он преуспел.
Талила моргнула несколько раз, пытаясь осмыслить услышанное. Пожалуй, никогда прежде она не задавалась таким вопросом. Почему отец делал то, что делал? Почему поступал с ней так, как поступал?
Он был ее отцом. Главой ее рода.
Ему было виднее.
Никто не учил ее задавать вопросы, и потому она никогда этого не делала.
— Удивлена? — довольно закряхтел Хироку, и она осеклась.
Стиснула зубы и вновь чуть нахмурила брови, чтобы не выглядеть больше ни удивленной, ни задетой. Но спокойная маска, которую Талила надела на лицо, никак не вязалась с ураганом мыслей, круживших в голове.
— То-то же, — мужчина довольно усмехнулся. — Пророчество о том, что от крови последней, кто владел магией огня, родится дитя, которому суждено стать гибелью старого миропорядка. И зарождением нового.
Она рвано выдохнула. Хироку же, явно наслаждаясь, продолжил говорить со злым ожесточением.
— Император хотел сделать тебя своей наложницей. Или женой, это уже неважно. Он хотел от тебя сына, но Боги жестоко посмеялись над ним. У него рождались одни девки...
И, ухмыльнувшись, он покачал головой.
Талила приказала себе дышать на счет. Она зажмурилась, дожидаясь, пока из ушей исчезнет странный гул. А Хироку, наоборот, никак не замолчал. Сперва она не могла заставить его говорить. Но теперь ему было невозможно заткнуть род.
— А в пророчестве говорились про объедение двух составляющих: твоей крови и крови кого-то из императорского рода...
— Мамору... — произнесла она одними губами.
— Умница, девочка, — небрежно похвалил Хироку. — Только вот твой отец... Твой отец хотел продать тебя подороже. Наш Император всегда был жаден. И крайне несправедлив. За высокую роль дедушки божественного наследника твой отец не получил бы ничего. Император мог прийти тебя и забрать. Просто прийти и забрать, и мой брат, конечно же, не мог этого допустить.
Он говорил и говорил, захлебываясь своей желчью. Кажется, просьба Талилы задела в Хироку рану, которая давно болела. Сорвала
— Мой брат решил, что он умнее и хитрее всех живущих. Наверное, воображал себя хитрее Богов. Он играл с Императором, чтобы продать тебя подороже. Он играл с твоим мужем, надеясь, что, когда под ним зашатается трон, наш правитель сделается сговорчивее. Он сговорился с Сёдзан, желая посмотреть, сколько они готовы за тебя заплатить... А в итоге...
— В итоге он перехитрил самого себя, — жестко перебила его Талила.
Она уже успокоилась. Чуть пришла в себя и вернула контроль над собственным телом и его реакциями. Сердце продолжало бешено стучать в груди, но она уже могла связно мыслить и говорить. В груди плескалась такая смесь эмоций, что она не могла выделить что-то одно, что захватило ее с головой. Здесь было все. И разочарование, и горечь, и тоска, и обида, и презрение, и злость, и гнев, и даже ненависть...
Она понимала, что была для отца разменной монетой. Всегда понимала. Но к такому не была готова. Никто не был бы на ее месте.
Талила резко мотнула головой.
— Это все? — спросила тихо, но спокойно, тщательно контролируя каждую букву.
— А тебе мало? — старик выгнул бровь, чуть откинулся назад и расхохотался. — Если тебе будет легче, племянница, я никогда не хотел тебя никому продать.
— Да, — она кивнула, почувствовав, как одеревенела шея. — Ты просто хотел меня убить.
Талила нашла Мамору неподалеку от шатра, в котором находились раненые. Он как раз выходил из него, и невольно Талила отметила, что муж выглядел намного лучше, даже по сравнению с предыдущим днем. Он поправится уже совсем скоро. Всегда поправлялся.
И тогда им придется решать.
Она впилась в него взглядом и не отводила его, пока Мамору, почувствовав, не повернулся к ней.
— Нам нужно поговорить... — одними губами прошептала Талила.
Он нахмурился, потому что ее сосредоточенное, напряженное лицо не предвещало ничего хорошего. Затем обернулся на Такахиро, который всюду его сопровождал.
— Ступайте, — сказал он, имея в виду всех самураев, что сопровождали его повсюду. — Я присоединюсь к вам позже.
Такахиро хотел что-то сказать, но затем заметил замершую в отдалении Талилу и передумал. С поклоном он отошел от своего господина, и Мамору остался один. Что-то было не так. Он чувствовал напряжение даже в воздухе.
Неспешно она подошла к нему, все сильнее и сильнее кутаясь в свой плащ, хотя снег давно перестал идти, и сегодня выдался один из самых теплых дней за все время, как погода резко переменилась.
— Я поговорила с дядей, — сказала Талила, остановившись рядом с ним. — Он рассказал мне о пророчестве.
Мамору раздраженно выдохнул. Может, стоило казнить Хироку еще накануне?
— Ты знал о нем? — она подняла на него свои нестерпимо пронзительные, требовательные глаза.
Конечно, он знал.