Последняя из рода. Скованные судьбой
Шрифт:
Талила сдержала себя и под конец отвела взгляд. Не стоило ей так откровенно на него смотреть.
— Ты выжил, — заговорил первым Хироку, словно они были знакомы множество зим. Словно лишь недавно говорили друг с другом и остались добрыми друзьями.
— От кого ты получаешь свои сведения?
Мужчина коротко рассмеялся.
— Эту тайну я унесу с собой на костер, — он покачал головой.
— Ты напрасно надеешься на второй отряд Сёдзан. Твоя племянница заметила их. Они или уже мертвы, или вскоре будут мертвы.
Не без удовольствия Талила проследила, как дернулся
Ее дядя ошибся дважды. Наверное, на его месте ошибся бы каждый. То, что Мамору выжил... то, что она смогла выжечь его печать... кто бы мог в это поверить? Она и сама ни на что не надеялась. Хотела лишь попробовать помочь, потому что ничего иного им уже не оставалось.
— Ты думал, что я мертв. Ты думал, что мертва твоя племянница. Так зачем же ты явился сюда, старик? — тяжелым, давящим голосом разбил повисшую в шатре тишину Мамору.
Хироку мазнул по нему взглядом и повел плечами.
— Я думал, что она может быть мертва, — поправил он. — А может, и нет. А живая она бы нам пригодилась.
У Талилы по позвоночнику к пояснице и обратно пробежал ледяной холодок. Она рвано выдохнула и тут же прикусила губу, не желая показывать слабость. Дальше дядя мог не продолжать. То, что он хотел сделать, было ясно.
Понял это и Мамору. Понял и заскрежетал зубами, стиснув челюсть.
— Ты совсем не знаешь свою племянницу, старик, — но когда он заговорил, в голосе звучала злая насмешка, а не одурманивающая ненависть. — Ты не подчинил бы ее своей воли. Ни за что.
Он даже не посмотрел на нее, но Талиле почудилось, что ее огладили по лицу ласковым, теплым взглядом. Она с трудом согнала с губ неуместную улыбку и вновь сосредоточила все свое внимание на Хироку. Не хватало еще, чтобы она отвлеклась, и он воспользовался бы этим.
Мужчина коротко, невесело рассмеялся. И замолчал, не прибавив больше ничего.
— И что бы ты потом делал с моей женой? — выждав немного, вновь заговорил Мамору.
— Я надеялся разрушить страну, которой ты служишь. И уничтожить человека, которому ты верен.
— Больше нет, — он покачал головой и улыбнулся кривой, неестественной улыбкой. — Больше нет.
Теплая радость разлилась у Талилы в груди. Хироку, странно закряхтев, поднял голову и прошелся по ней едким, жгучим взглядом.
— Простила убийцу своего отца, а, племянница? — спросил с какой-то горькой обреченностью.
Она знала, что однажды в разговоре они дойдут и до этого. Не думала лишь, что так быстро ее дядя исчерпает все остальные болевые точки. Впервые за все время она почувствовала на себе взгляд Мамору.
Она не стала ничего отвечать. Опустила голову и уставилась себе под ноги.
— Насколько ты ценен для Сёдзан, старик? — почти ласково поинтересовался вдруг Мамору. — Если я отрублю тебе голову и отправлю им послание, сильно ли расстроятся твои хозяева?
Хироку вскинулся.
— Кто бы мог подумать, — зашипел он потревоженной змеей, — сколько ты без печати, мальчишка? А уже набрался дерз...
Он
— Талила... — предостерегающий шепот привел ее в чувства.
Она часто заморгала и спустя бесконечно долгое мгновение отвела руку в сторону, а затем вернула катану в ножны. Хироку, все это время не дышавший, судорожно, рвано выдохнул и поднес ладонь к шее.
Раздавшийся снаружи шатра шум не позволим им продолжить разговор. Откинув полог, внутрь заглянул один из самураев.
— Это Сёдзан, — коротко доложил он, окинув взглядом обоих: и Мамору, и Талилу.
«Значит, все же прорвались через полководца Осаку», — тоскливо подумала она, но времени лить слезы не было.
— Охраняйте господина! — велела она самураю. — Все трое!
— Талила, не смей... — Мамору набрал в грудь воздуха, чтобы приказом насильно удержать ее на месте.
Но она обернулась, посмотрела ему в глаза — впервые за все время, как в лагерь заявился ее дядя.
— Один из нас должен быть там, — торопливо шепнула и выскочила прочь, едва дождавшись самураев, которые заняли ее место возле Хироку.
Шатер она покинула со спокойным сердцем. В верности воинов своему господину она не сомневалась. В лагере был предатель, это неоспоримо. Но совершенно точно он не принадлежал к ближнему кругу Мамору. Иначе ее дядя получил бы совсем другие сведения.
Схватка получилась короткой, но кровавой. Сёдзан не использовали магию теней, и Талила, которая берегла свои силы, не стала прибегать к огню. Противника они одолели одними лишь катанами.
Она по-прежнему чувствовалась усталость: спуск по укрытому снегом хребту дался ей непросто, но, несмотря на это, ее катана серебристой дугой мелькала в воздухе, описывая круги и нанося резкие, точные удары.
У подножья заледеневшего склона воздух вновь пропитался кровью, а резкий звон сталкивающихся клинков поднимался ввысь, словно рокот далекой грозы. Брызнувшая на снег кровь окрасила его в алый, и вскоре вокруг почти не осталось белого цвета. Все было залито кровью. Повсюду валялись тела. И лишь леденящий ветер, принесший с собой крупные хлопья снега, продолжал завывать также протяжно и гулко.
Талила смахнула выступивший на лбу пот тыльной стороной ладони и огляделась. До подножья горы дошло меньше, чем две трети от числа воинов, которых она насчитала на вершине. Остальных остановил полководец Осака...
Она запрокинула голову, всматриваясь наверх и зная, что ничего там не увидит. Второй отряд, который Мамору отправил за полководцем, должен будет их найти. И она надеялась, что живых вернется больше, чем мертвых.
Что бы ни говорил ей полководец Осака, что бы он ни планировал, он был предан своему господину до последней капли крови. А Мамору нужны такие люди, как он. Они понадобятся ему, если Талила правильно истолковала некоторые слова, прозвучавшие в шатре...