Последняя из рода. Скованные судьбой

Богачева Виктория

И на это она не могла закрыть глаза.

И потому Талила все еще не решилась. Потому прямо сейчас не летела быстрее ветра по направлению к императорскому дворцу.

— Остановимся, — раздался властный голос полководца Осаки.

Она едва не застонала вслух от разочарования. Тяжелый подъем лишил ее сил, но позволил очистить голову от мыслей, что терзали ее в последние дни. Лучше бы они продолжили путь. До заката оставалось не так много времени, и они должны найти укрытие прежде, чем на горы опустится ночь. Прежде, чем наступит время теней.

Время Сёдзан.

Но Мамору отдал право главенствовать полководцу, и потому Талила держала свои мысли при себе.

Самураи скинули на землю мешки, которые несли на плечах, и опустились на них, негромко переговариваясь. Их отряд был малочислен: всего дюжина человек. Следить за противником так было удобнее, но вот отбиваться в случае внезапного нападения или засады...

Но они были осторожны.

И у них была Талила. Магии которой, правда, тяжело приходилось при столкновении со снегом. Равно как и с тенями, которых использовали солдаты Сёдзан.

— Госпожа, — полководец вырос над нею, и она с трудом сдержала вздох.

Подняла взгляд, чуть ли не с ненавистью всматриваясь в суровое лицо Осаки.

— Нужно поговорить, — коротко велел он и указал тяжелым подбородком в сторону.

Нехотя Талила поднялась и поплелась следом, провожаемая любопытными взглядами. Самураи по-прежнему сторонились ее и редко заговаривали. Она так и не стала среди них «своей» и давно приняла это.

Они отошли к обрыву, внизу которого далекой точкой виднелся их лагерь. Самураи пряталась от ветра за тяжелым валуном, и их двоих никто не смог бы подслушать. Мгновенно задрожав от холода, Талила запахнула полы плаща.

Она почувствовала, как мороз проникал в самое сердце, пробираясь под слои теплой одежды и сжигая те немногие остатки тепла, что еще бежали по ее жилам.

Она ненавидела мерзнуть. Она ненавидела холод.

Он уничтожал огонь, что горел внутри нее.

— Вы избегали меня, госпожа, — тонко усмехнулся полководец. — Пришлось упросить господина Мамору поставить нас в один отряд, лишь чтобы поговорить с вами.

Талила сжала челюсть.

— Ваши усилия были напрасны. Мне нечего добавить к тому, что я уже сказала.

Тяжелый подбородок полководца стал еще тяжелее, когда он выпятил его, подавшись всем телом вперед.

— Господин Мамору заслужил этого, как никто! — со страстью, которую она никогда бы в нем не угадала, проговорил Осака.

Его сухое, равнодушное лицо наполнилось жизнью, суровые черты смягчились, когда он заговорил о Мамору.

— Вы не можете этого знать, — она покачала головой. — Он предан своей стране...

— Но не Императору!

Осака слегка опустил веки, словно пытался совладать с эмоциями, которые распирали его грудь. Ветер швырнул горсть снежинок ему в лицо, отчего жесткие черные пряди волос прилипли к вискам. Он провел рукой по щеке, смахивая снег, и снова посмотрел прямо на Талилу.

— Господин Мамору заслужил… — начал он снова, но осекся и сменил тон на более

ровный, почти тихий. — Империи нужен такой правитель, как он. А не его никчемный младший брат. И он должен забрать то, что принадлежит ему по праву рождения. И с вашей помощью, госпожа, он сделат это, пролив меньше крови.

Талила стиснула кулаки, потому что ей захотелось закричать ему прямо в лицо.

Спросил ли он, что нужно Мамору?! Подумал ли об этом?! Хотел ли вообще знать?!

— Я сказала все, что думала, — очень тихо произнесла она. — И не изменю своего решения.

Осака посмотрел на нее так, словно она призналась ему в государственной измене. Кажется, он осуждал ее. Возможно — презирал.

Талиле было наплевать.

Она не станет строить заговор за спиной Мамору!

И не потому, что считала это чем-то неправильным или подлым. А потому, что знала, что он ее не простит.

И еще потому, что помнила, как с ним поступил однажды ее отец.

Ее род с гнилой кровью оборвется на ней. Но на ней же оборвется повторяющиеся одно за другим предательства.

Она никого не предаст.

— Полководец Осака! — приглушенный ветром крик прервал их, и Талила мысленно возблагодарила всех богов.

Они торопливо вернулись к остальным самураев, и она выдохнула с облегчением. Услышав крик, в котором сквозила настороженность, она подумала, что Сёдзан заметили их и готовили нападение.

Оказалось иначе.

С выступа, на котором они остановились, они могли видеть, как чуть ниже, из места за хребтом, где располагались войска Сёдзан, отделился небольшой отряд с белыми знаменами. Разглядеть их посреди гор и снега было непросто, но выглянувшее ненадолго закатное солнце позволило это сделать.

Посланники мира двигались в сторону лагеря у подножья горы.

— Это может быть ловушкой, — раздались голоса вокруг. — Лучше убьем их прежде, чем они успеют что-либо совершить.

Прищурившись, Талила поднесла к глазам раскрытую ладонь. Она вглядывалась вдаль, силясь увидеть, не выступил ли кто-то следом за первым отрядом с белыми флагами. Не должны ли они лишь отвлечь внимание и подготовить почву для быстрой атаки?..

— Зачем им мир? — буркнул кто-то. — Они сильнее нас.

— Не болтай глупостей, — свирепо одернули его. — Наш господин очнулся, и госпожа Талила умеет управляться с огнем...

— Ну да, ну да, — донеслись до нее преисполненные недоверия слова.

Она даже не посмотрела в сторону тех, кто говорил. Талила не отрывала взгляд от отряда Сёдзан, и дурное чувство холодным комом опустилось на низ живота.

— Мы должны вернуться, — сказала она и удивилась, услышав свой голос.

Не хотела говорить вслух, слова вырвались сами.

— Что? — полководец Осака покосился на нее с недовольством.

— Мы должны вернуться, — повторила она упрямо, вспомнив свое недолгое пребывание во вражеском лагере и встречу с дядей.