Последняя из рода. Скованные судьбой
Шрифт:
Вскоре его пытка закончилась: Талила выбралась на берег. Он слышал и шелест ткани, и ее шаги, и то, как клацали от холода ее зубы, и гнал, гнал прочь все мысли.
Когда она поравнялась с ним — закутанная в одежду, словно в броню — Мамору встретил ее бесстрастным взором. Помедлив, протянул свой плащ. Талила встрепенулась, собираясь возразить, но что-то в его лице заставило ее передумать и закутаться в ткань, которая еще хранило тепло тела ее мужа.
Не произнося ни слова, они повернули обратно к лагерю. В тишине
Когда впереди показались костры, за которыми грелись дозорные, Талила сжала край плаща на груди и бросила на Мамору короткий взгляд. Но тот смотрел вперед, словно не решаясь встретиться с ее глазами.
*** Утром дозорные передали, что к лагерю приближаются посланники с императорским стягом. Оказалось - прибыл советник Горо.
Глава 22
Советника Горо сопровождал отряд из нескольких дюжин самураев.
В том, что с посланием к ним Император отправил предателя, улавливалась ирония.
Мамору и Талила встречали его в окружении своих воинов, в четверти часа езды верхом от гарнизона. Сильный ветер трепал боевые знамена, которые держал Такахиро и несколько самураев. Показавшееся из-за туч солнце ослепляло, и доспехи вспыхивали ярче золота, когда на них падали его лучи.
— Господин, — полководец Осака подвел коня и склонился к Мамору. — Позвольте, с советником Горо говорить буду я.
Он согласно прикрыл глаза и кивнул, и тогда полководец, взмахом руки велев дюжине самураев сопровождать его, ударил пятками жеребца и двинулся вперед.
Два отряда вскоре встретились и остановились, и их предводители приблизились друг к другу.
— Я принес мятежникам и изменщикам послание от Императора, — очень громко произнес советник Горо, и там, где стояли Мамору и Талила, его прекрасно услышали. — Наш милостивый Государь обещает прощение всем, кроме зачинщиков. Никто не будет казнен, никому не придется умирать. Но вы должны сложить оружие: прямо сейчас.
Он не смотрел на полководца Осаку, а щурился против солнца, пытаясь разглядеть лицо Мамору.
— И кого же Император считает зачинщиками? — спросил полководец, когда затих гомон толпы.
— Мамору и Талилу Сакамото.
— Советник Горо, вы напрасно проделали столь долгий путь, — в голосе Осаки слышалась неприкрытая усмешка. — Мы не намерены сдаваться. Господин Мамору Сакамото — единственный человек во всей Империи, который может помочь нашей стране...
— Я знал, что так может быть, — советник Горо не казался ни удивленным, ни обеспокоенным.
Он обернулся к своим людям и махнул ладонью, и вперед ступили воины, державшие в руках два потрепанных холщовых мешка. Те казались набитыми и тяжелыми.
Мамору прищурился, сильнее сжав поводья. Талила почувствовала, как по позвоночнику от шеи до поясницы
— Я знал, что вы станете упрямиться, — продолжил громогласно вещать советник Горо. — И дабы показать, что ждет каждого из вас, если вы немедленно не сложите оружие, я принес этот дар от Императора.
По его приказу самураи вытряхнули из мешков на землю их содержимое. Мамору тотчас повел жеребца вперед, и Талила едва успела за ним последовать. Им навстречу катилась волна громкого, злого ропота, а когда они приблизились на достаточное расстояние, то увидели на земле головы.
Дюжина отрубленных голов, искалеченные лица мертвых.
В одной из них Талила узнала Юми — служанку, которую повстречала еще в императорском дворце. Ее глаза были по-прежнему широко раскрыты. Судя по напряжению, исходящему от Мамору, Такахиро и полководца Осаки, они узнали всех остальных. Всю дюжину мертвых людей. И среди них были не только мужчины с самурайскими прическами. Нет. Она увидела еще старика и старуху, и женщину чуть младше, но уже умудренную годами.
Казалось, даже ветер стих на мгновение.
Талила резко выдохнула и вскинула взгляд. Советник Горо смотрелся таким довольным, что невольно она почувствовала, как по ладоням разлился жар. Опомнилась, лишь когда в нос ударил запах горелой кожи. Забывшись, она сожгла поводья, которые стискивала в кулаках.
— Император желает напомнить: все, кто выступят против его воли, закончат вот так, — советник Горо опустил глаза на осквернённые останки и чуть приподнял плечо в жесте, который почти походил на сочувствие. — Я не хочу напрасных смертей. Но если вы упрямо продолжите сопротивляться…
Ропот среди самураев начал нарастать. Гул голосом шквалом прокатился по рядам воинов, и некоторые из них невольно положили ладони на рукояти своих мечей, остальные смотрели на полководцев, ожидая приказа.
Талила заставила себя взглянуть на другие головы. Наверное, это были слуги и воины, которые служили ее мужу в родовом поместье. Порой он называл то место своим домом...
Ее губы сжались в тонкую линию, но глаза оставались сухими. Горе и ужас уступали место ярости — тяжелой, как лавина.
— Замолчи... — оборвал его Мамору. — Проклятый предатель.
Талила повернулась к нему: она увидела мужа таким, каким еще никогда не видела. Его лицо исказила животная, темная ярость. Он подвел коня к зловещим трофеям, медленно спешился и прошел вперед, остановившись в нескольких шагах от советника Горо. Она забыла о собственном гневе, который еще минуту назад сжигал ее изнутри, и потянулась следом за Мамору. Спрыгнула с коня и подошла к нему, чувствуя на себе множество взглядов.
Самураи, сопровождавшие их, также приблизились, словно чувствовали, что сейчас, в этот миг, достаточно малейшей искры, чтобы все вспыхнуло огнем.