Потому что ночь
Шрифт:
— Мне просто надоело, что они пялятся. — Я качаю головой. — Неужели все должно что-то значить?
— Бессмертные склонны все переосмысливать. Благодаря тому, что у нас столько времени.
— Отлично.
— Отец — что-то вроде легенды среди нашего рода. Это делает их любопытными. Он не создавал других вампиров со времен меня, а это было много веков назад, — говорит он. — Они гадают, что это значит, что он обратил тебя. И им интересно, насколько сильной тебя сделала его кровь. Первые десять лет, или около того, мне постоянно
— Ты сказал, что он поклялся больше не делать этого.
Он кивает.
— Да. Но это его история. Он бы не оценил, если бы я поделился. Что тебе действительно нужно понять, Скай, так это то, что мы — его семья. Мы одновременно и его сила, и его слабость. Он долгое время был один. Для такого существа, как он, нужно очень многое, чтобы принять концепцию разделения своей долгой жизни с другими.
— Я очень сомневаюсь, что он так или иначе заботится обо мне, — говорю я. — Спасение меня от вампиров прошлой ночью было просто демонстрацией силы, как он и сказал. А создание меня было актом вины или жалости, как ты предположил.
— Возможно. Хотя светлые волосы и зеленые глаза, думаю, стали решающим фактором.
— Ты уже второй раз об этом говоришь. Почему это важно?
— Ты нашла наряд, который тебе нравится? — спрашивает Лукас, появляясь рядом со мной и держа в руках полный бокал вина. Если он и слышал, что я говорила о нем гадости, то не подал виду.
Последние несколько часов он находился на совещании в комнате на нижнем этаже. Не знаю, с кем. Черные брюки, рубашка на пуговицах и туфли на нем выглядят дорого. Неприятно, как идеально они сидят на нем. У этого человека есть привилегии, и еще какие.
Я не хочу, чтобы он меня привлекал. Однако мой взгляд то и дело останавливается на сильной линии его шеи и на том, как три верхние расстегнутые пуговицы открывают вид на его грудь, а это нехорошо. Влюбляться в социопатов — не лучшая идея. Это дурной вкус со стороны моих гормонов — вообще замечать его в таком виде.
Что касается того, что он мой отец, то у меня есть отец, и это не он. Генри и Лукас могут иметь любые отношения. Но, насколько я понимаю, мы — семья в самых общих чертах.
— Да, — говорю я. — Спасибо.
Генри улыбается.
— Она хорошо выглядит. Не так ли, отец?
Лукас кивает и рассматривает мой черный дизайнерский бархатный костюм и туфли на каблуках. Генри убедил меня не надевать под пиджак блузку или бюстгальтер. Но он застегивается на пуговицы чуть ниже моего бюста. Основная часть меня прикрыта, а отсутствие необходимости беспокоиться о гравитации определенно имеет свои плюсы. Да и с четырехдюймовыми каблуками справляться легче, учитывая мою вампирскую грацию.
Генри взял на себя заботу о моем макияже после того, как я случайно сломала дверь в душ и сломала расческу. Контролировать свою силу мне все еще не удается. У моего нового брата множество талантов,
— Очень мило, — говорит Лукас, неопределенно хмурясь. Как будто он не совсем уверен, что мой наряд допустим. Но у меня в голове всплывает слово «красиво». Что любопытно. Его взгляд задерживается на моих темно-красных губах. Не тот цвет, который я обычно ношу, но Генри был настойчив. Похоже, он был прав.
Лукас поворачивается лицом к гостям, собравшимся неподалеку, и смотрит каждому в глаза. Они все первыми разрывают зрительный контакт. Затем он поворачивается ко мне и протягивает бокал с кровью.
— Выпейте это. Немного отличается от вкуса донорской крови.
— Содержимое взято у одного из сегодняшних гостей. Без связывания и с согласия, — говорит Генри с ухмылкой. — Ни один человек не был принужден при изготовлении сегодняшнего блюда.
Лукас не обращает на него внимания.
— Ты должна опережать голод. Раскрой руку, и я осторожно вложу стакан в твой захват. Постарайся не разбить его. Это подарок императрицы.
— Ты всегда восхищался Екатериной, — говорит Генри. — Помнишь тот случай под Дружбой, когда мы с Бенедиктом напоили тебя, накормив теми опьяневшими аристократами, и ты погнался за медведями?
— Бедные медведи. Спасибо. — Я принимаю бокал как можно деликатнее, и да. Успех. — Если он называет тебя отцом, то, как я должна называть тебя, папочка?
— Мне не совсем нравится, как это звучит. — Мимолетная улыбка пересекает его губы. Он еще красивее, когда улыбается. Ужасающе красив. — Мы можем поговорить об этом позже, если хочешь.
Генри фыркает.
— Это была шутка, — говорю я. — Просто по имени — сойдет. Кто такой Бенедикт?
— Тот, кого здесь нет, — отвечает Лукас, наблюдая за толпой. И это все, что он говорит, как обычно. Секреты не делают его и вполовину таким привлекательным и загадочным, как ему кажется. Ладно, возможно, так оно и есть. Но эта привычка все равно сильно раздражает.
Я делаю еще один глоток крови.
— Хорошо. Следующий вопрос. Получаем ли мы какие-нибудь другие способности, когда меняемся?
— Например? — спрашивает Лукас.
— Не знаю. Например, читать мысли, разжигать огонь с помощью мыслей или что-то в этом роде.
— Я об этом не слышал, — говорит Генри.
Лукас изучает меня.
— Это очень редкое явление. Почему ты спрашиваешь, Скай?
— Просто так. — Я делаю еще один глоток. — Просто посмотрела слишком много фильмов про вампиров, наверное.
Его взгляд сужается на мне.
Я смотрю на него в ответ, как завороженная. Точно так же я чувствую себя с людьми и их неотразимой кровью. Как будто у меня есть потребность, которую может удовлетворить только он, что совершенно не так. Однако то, что мои соски под пиджаком затвердели, не помогает.