Потому что ночь
Шрифт:
— Когда ты уехал из Лондона? — спрашивает Лукас.
Сэмюель кладет лодыжку на противоположное колено и делает вид, что устраивается поудобнее.
— Чуть больше тридцати лет назад.
— Логично, что она захотела, чтобы ты был с ней во время отбора. Кто-то, кому она могла бы доверить прикрыть ее спину.
— Мы провели достаточно времени порознь.
Генри поднял глаза от клавиш.
— Роза и Сэмюель женаты уже несколько веков, Скай. Это настоящий эпический роман. Они поженились в Марокко в 1762 году. Вот это была вечеринка.
— Ты должна простить нас. —
— Отец компенсирует этот факт тем, что ничего ей не рассказывает, — говорит Генри.
Лукас хмурится.
— Я не настолько плох.
— Эх, — говорю я, потому что обратная связь очень важна.
— Сэмюель и Роза — пара. В конце концов они всегда возвращаются друг к другу, — заканчивает Генри.
— То есть, как родственные души? — спрашиваю я.
Лукас качает головой.
— Нет никаких доказательств того, что они существуют.
— И это говорит сверхъестественное существо. — Генри ухмыляется. — Считайте меня романтичным дураком, но я встретил одну очаровательную пару в Берлине некоторое время назад. Это было, когда рухнула стена. Они были вместе даже дольше, чем Сэмюель и Роза. Они познакомились, когда Чингисхан вторгся в Индию, и с тех пор редко покидали друг друга. Представляете?
Лукас поднял брови.
— Провести с кем-то целую вечность? Нет, спасибо.
— А мне показалось, что это было прекрасно. — Генри надулся. — Не то, чтобы я подписывался на это или что-то в этом роде. А ты что думаешь, Скай? Ты ведь на моей стороне, не так ли?
— Мои самые долгие отношения длились едва ли год. — Я улыбаюсь. — Откуда мне знать?
Лукас прочищает горло.
— Тебе следует знать кое-что, Скай. В семье Розы, Сэмюель играет роль шпиона.
— Я, конечно, не могу подтвердить, правда это или нет. — Сэмюель молча смотрит на меня. — Твоя Скай — первый новорожденный вампир в городе за последние тридцать лет. В Лос-Анджелесе давно не было новой крови. Охраняй ее как следует. Некоторые будут завидовать тому, что тебе удалось обойти правила. А некоторые просто набросятся на нее, пытаясь выставить тебя слабаком.
— Что произошло на самом деле? — спрашивает Лукас. — Как в Лос-Анджелесе появились правила и ограничения?
Сэмюель проводит языком изнутри по щеке.
— Самая большая семья в России была недовольна своими охотничьими угодьями. Они решили, что им нужно больше, и обратили свой взор на наш прекрасный город. Руководил операцией наследник Лев. У него хватило денег, чтобы купить себе многочисленную клиентуру среди жадных и глупых. Затем он пополнил их число новорожденными, причем в большом количестве. Все эти существа каждую ночь выходили на улицы, устраивая бедлам и убивая без разбора. В кратчайшие сроки в Лос-Анджелесе начались беспорядки. Семьям ничего не оставалось, как посылать своих охранников ночь за ночью, чтобы разобраться с нарушителями порядка.
— И тогда Лев попытался их убрать? — спрашивает Лукас.
— Да. — Сэмюель смотрит в пустоту. — Ему удалось уничтожить несколько средних семей. Были также попытки покушения на Арчи,
— Я был так близок к тому, чтобы разбудить тебя, отец, — говорит Генри, держа два пальца на расстоянии полудюйма друг от друга. — Это было дерьмовое шоу.
Лукас хмурится.
— Лос-Анджелес далеко от России.
— Древние любят захватывать земли. Ты это знаешь. А кровавая большая война всегда на время избавляет от скуки.
— Зачем тридцать лет придерживаться всех этих правил и норм? — спрашивает Лукас.
— Ты должен понять, что то, что произошло здесь в девяностые годы, не было чем-то уникальным, — говорит Сэмюель. — Популяция вампиров повсюду выходила из-под контроля. Нас было больше, чем можно было безопасно разделить с этим миром и его охотничьими угодьями. Проблема усугублялась тем, что мы стали беспечными. Век науки на какое-то время облегчил выживание. Люди стали более рационально мыслить и больше не прислушивались к старым историям. Многие отвернулись от религии и тех, кто мог бы предупредить их о том, что происходит ночью. Но и их на какое-то время стало меньше. В человеческих войнах прошлого века погибло сто миллионов человек. Но вот что хорошо: они трахаются как кролики и быстро размножаются.
Генри играет пару тактов какого-то произведения в быстром темпе. Возможно, это его вариант классической порномузыки.
— Но, что еще важнее, изменились технологии. Изменилось управление. Люди больше не пропадают без вести, не получая никаких результатов от властей. Существуют базы данных отпечатков пальцев и ДНК.
— Генри объяснил мне, как далеко шагнула наука, — говорит Лукас. — Меня не удивляет, что люди несут свою индивидуальность даже в крови. Любой вампир мог бы сказать тебе то же самое.
— И дело не только в ДНК, — продолжает Сэмюель. — Камеры повсюду, и способов отследить нас множество. Наша раса не может позволить себе иметь глупцов или беспечных новорожденных, подвергающих всех нас риску. Мир стал намного опаснее для вампиров, чем раньше, — говорит Сэмюель. — Не только мы принимали решение о мерах по сокращению численности вампиров. Многие семьи запрещали создавать новорожденных и создавали стаи, чтобы уничтожать любых существ, забредших на их территорию. Повсюду вспыхивали войны за охотничьи угодья. Большинство семей уменьшилось. Некоторые даже были полностью стерты с лица земли.
— Это опасные времена. В прошлом году один дурак сидел на пляже на Ибице и ждал, когда взойдет солнце. Он транслировал это в прямом эфире в социальных сетях, чтобы весь мир увидел. Это списали на трюк для рекламы нового фильма ужасов. Повезло, что наши тела, превращаясь в пепел, не оставляют никаких следов. — Генри начинает играть произведение Шопена. — Девяностые годы стали чисткой для нашего вида. Есть предположения, что наша популяция сократилась почти на семьдесят процентов.
— Это все еще происходит? — спрашивает Лукас.