Потому что ночь
Шрифт:
— Все вампирские семьи устроены таким образом? — спрашиваю я.
— Не все, — отвечает Бенедикт. — Не каждый вампир хочет или нуждается в обществе. Есть одиночки и кочевники. Связь с сиром может быть разорвана.
— Есть вампиры, которые просто хотят поймать вайб. — Генри скрестил ноги и покачал ногой взад-вперед. — Жить, учиться и получать опыт. Не ввязываться во все эти политики и войны. У нас более традиционная модель семьи. Но она все еще достаточно распространена. Основные семьи по всему миру действуют одинаково.
— Хорошо.
— Многие
— Да. — Бенедикт кивает. — В основном.
Генри бросает ему в лицо шелковую подушку. Бенедикт, конечно, ловит ее и откладывает в сторону. Он поднимается и направляется в коридор.
— Мне нужно оружие. В аэропорту Лос-Анджелеса поднимают такой шум, когда я беру его с собой.
Генри вскакивает и следует за ним.
— Мне будет интересно узнать, что ты думаешь о новых поступлениях, которыми я снабдил арсенал. В частности, переносная ракета выглядит просто потрясающе.
— Мы находимся в центре города, — говорит Лукас. — Ты не будешь стрелять ракетами, Генри.
— Я просто сделаю вид, что не слышал этого.
— Генри, — рычит Лукас.
Генри тяжело вздыхает.
— Да, отец. Отлично. Никаких ракет.
Бенедикт нащупывает старый ключ на раме над одной из старых дверей в коридоре. Взяв его в руки, он отпирает дверь и входит внутрь.
— Ключи все это время лежали над дверью? — спрашиваю я не слишком приятным тоном.
— Да, — отвечает Лукас. — Всем нужен доступ. В конце концов, это семейный дом.
Мне нечего сказать. Абсолютно ничего. А еще я идиотка.
— Что это у отца на лице? — спрашивает Бенедикт своим низким хрипловатым голосом.
— Думаю, это его попытка улыбнуться. — Генри заходит в комнату, которую можно охарактеризовать только как оружейную, и мы все следуем за ним. — Ужасающе, не правда ли?
Это еще одна большая комната с каменными стенами. Но эти стены покрыты аккуратными стеллажами с приспособлениями для убийства. Кинжалы, мечи, копья, луки и стрелы, и так далее. Есть также щиты и различные виды доспехов. В центре комнаты стоят тяжелые деревянные стулья и большой стол, на котором аккуратно разложены щетки и тряпки для чистки оружия. В витрине лежит серебряный топор с выгравированными на металле рунами. А еще здесь есть оружие… много оружия.
Бенедикт машет на них рукой и говорит:
— Но они такие громкие, грязные и современные.
— Я видел тебя в толпе с мечом, старший брат. Вот это было громко и грязно.
— Это было простое недоразумение. Мы потом посмеялись над этим.
— С людьми, у которых к телу были прикреплены все еще целые конечности, — говорит Генри. — Конечно.
Бенедикт только презрительно фыркает.
Вампиры жестоки по своей природе. Я это понимаю. Мы более удалены от источника пищи, чем большинство людей. А еще нужно учитывать политику и междоусобицы. Но эта комната — это уже слишком.
—
— Или чтобы закончить одну. — Лукас смотрит на топор в витрине. — Но будем надеяться, что до этого не дойдет.
Глава 9
Я снова просыпаюсь в постели Лукаса. Он лежит на спине, закинув руки за голову, и смотрит в потолок. Не знаю, о каких глубоких мыслях он может думать. Должно быть, я заснула в гостиной, слушая, как Генри и Бенедикт рассказывают истории о прошлом. Несмотря на мои неоднократные просьбы выделить мне отдельную комнату, Лукас, видимо, перенес меня в свою. Видимо, он все еще не верит, что я не стану разгуливать на свободе. Это просто смешно. Генри, правда, с удовольствием рассказал мне, что ваза, которую я чуть не разбила прошлой ночью, — это Веджвуд 1793 года, одна из первых, стоимостью около полумиллиона. Но я бы не разбила ее, если бы за мной не гнался Лукас, так что вот так.
Мои похороны должны состояться со дня на день. Я не спрашивала, когда они похоронят меня, искусственно поджаренную в пожаре. Возможно, они просто поместят прах в урну. У меня нет никаких особых предпочтений. Такое грустное и ужасное время для моей семьи и друзей. У меня сердце болит при одной мысли об этом. Никому не нравится терять любимого человека или напоминание, что все мы смертные. Жаль, что у меня не сохранились фотографии с телефона или квартиры. Хоть что-то знакомое было бы приятным утешением. Например, моя любимая футболка или несколько украшений, которыми я дорожила. Наверное, старинный серебряный медальон, который мама подарила мне на двадцать пятый день рождения, был бы не у дел, даже если бы его не уничтожило пламя.
Горе — странная штука. И я оплакиваю свою прежнюю жизнь. Разные мелочи. Например, прогулка в кафе на соседней улице в воскресенье утром или случайные текстовые сообщения от друзей. Вся эта жизнь ждет меня всего в нескольких минутах езды отсюда. Но с таким же успехом она может быть и на Луне. По крайней мере, я до сих пор помню мамин голос и папин смех. Или то, как Николь закатывала глаза, когда я пыталась рассказать анекдот, который совершенно не уместен. И я снова и снова проигрываю эти заветные воспоминания в своем сознании.
А пока я живу в вампирском эквиваленте хоббитской норы на Голливудских холмах с кучкой бессмертных мужчин-моделей. Куда только не заводит жизнь. Или смерть, если уж на то пошло.
— Я думал о том, чтобы ты осталась сегодня в доме, — говорит Лукас из ниоткуда. — Но это неправильный выбор. Тебе нужно увидеть, как семья работает вместе. А еще нужно, чтобы тебя видели, как ты вписываешься и занимаешь свое место.
— Ты боишься, что люди увидят во мне слабость.
От него ничего не слышно.