Потоп

Сенкевич Генрик

Между тем Володыевский, выбежав из квартиры гетмана, встретил свой полк уже в дороге; он уже мчался по направлению выстрелов, так как всегда был наготове. Вел его Рох Ковальский, который, как и Котвич, тоже не был на пиру, но потому, что его не пригласили. Володыевский велел сейчас же зажечь несколько построек, чтобы осветить поле, и помчался в битву. По дороге к нему присоединился Кмициц со своими ужасными волонтерами и теми татарами, которые не пошли на разведки. Оба они пришли вовремя, чтобы спасти Котвича и Оскерку от окончательного поражения.

Между тем постройки разгорелись так хорошо,

что было светло как днем. При свете пожара ляуданцы с татарами Кмицица атаковали полк пехоты и, выдержав огонь, принялись рубить пехоту саблями; на помощь пехоте двинулись рейтары и схватились с ляуданцами. Одно время они напирали друг на друга, как борцы, которые, схватив друг друга в охапку, напрягают последние силы, чтобы сдвинуть противника с места. Но у шведов люди стали падать в таком количестве, что они смешались. Кмициц со своими забияками бросался в самую гущу; Володыевский, по обыкновению, оставлял пустоту вокруг себя, около него работали Скшетуские, Харламп и Рох Ковальский; ляуданцы, казалось, хотели перещеголять забияк Кмицица, одни рубили с громким криком, другие, как, например, Бутрымы, молча.

На помощь разбитым шведам подоспели новые полки, а Володыевского и Кмицица поддержал Ванькович, который стоял в лагере неподалеку от них и потому вскоре был готов. Наконец гетман привел в порядок все войско и начал наступать. По всей линии от Мокотова до Вислы разгорелась жестокая битва.

Вдруг Акбах-Улан, ездивший на разведки, примчался к гетману на взмыленном коне и крикнул:

— Эффенди, чамбул конницы идет от Бабиц к городу и ведет возы с провиантом, пробираясь в крепость.

Сапега сразу понял, что значила эта вылазка в сторону Мокотова. Неприятель хотел отвлечь войска, стоящие на блонской дороге, чтобы дать возможность обозу и конному конвою проникнуть в крепость.

— Скачи к Володыевскому, — крикнул он Акбах-Улану, — пусть ляуданцы, Кмициц и Ванькович преградят им дорогу; я сейчас же пришлю им подкрепление.

Акбах-Улан помчался вихрем, за ним полетели еще два гонца. Все они повторили Володыевскому приказ гетмана.

Володыевский тотчас повернул свой полк, Кмициц с татарами догнал его, и они помчались напрямик; Ванькович за ними.

Но они опоздали. Около двухсот возов въезжали уже в городские ворота, а сопровождавший их великолепный отряд тяжелой конницы почти весь был уже под защитой крепостных орудий. Только арьергард в сто человек находился еще вне линии крепостного огня. Офицер, ехавший сзади, подгонял его.

Кмициц, увидев их при блеске горевших строений, издал такой страшный и пронзительный крик, что ближайшие лошади шарахнулись в сторону: он узнал рейтар Богуслава, тех самых, которые смяли его и его татар под Яновом.

И, забыв обо всем, он бросился к ним, как бешеный, опередив своих людей, и сломя голову ворвался в ряды шведов. К счастью, вместе с ним ворвались и два молодых Кемлича, Козьма и Дамьян. В эту минуту Володыевский налетел ураганом, перехватил дорогу и отрезал арьергард от главного отряда.

На стенах загрохотали орудия, но главный отряд, пожертвовав своими товарищами, поспешно скрылся вместе с возами в крепость. Тогда ляуданцы и солдаты Кмицица кольцом окружили арьергард, и началась беспощадная резня.

Но она продолжалась

недолго. Люди Богуслава, видя, что неоткуда ждать помощи, мигом соскочили с коней, побросали оружие и кричали, что сдаются.

Ни волонтеры, ни татары не обращали на это внимания и продолжали Рубить, но в ту же минуту раздался пронзительный и грозный голос Володыевского, который хотел получить свежие сведения.

— Брать живьем! Не сметь! Брать живьем!

— Живьем брать! — крикнул Кмициц.

Лязг железа прекратился. Вязать пленных приказали татарам, и они, со свойственной им ловкостью, сделали это в одну минуту, и затем полки поспешно отступили из-под огня орудий.

Полковники повернули к строениям. Ляуданпы шли впереди, полк Ваньковича в конце, а Кмициц с пленными посередине, все наготове, чтобы отразить возможное нападение. Одни из татар вели на аркане пленных, другие держали отнятых лошадей. Подъехав к строениям, Кмициц внимательно всматривался в лица пленников, в надежде увидеть между ними лицо Богуслава, так как хотя один из рейтар под ножом и поклялся ему, что Богуслава не было в отряде, но он все же думал, что рейтар это скрывает.

Вдруг внизу, с земли, раздался чей-то голос:

— Пан Кмициц! Пан полковник! Спасите знакомого! Прикажите меня развязать на слово!

— Гасслинг! — воскликнул Кмициц.

Гасслинг был шотландец, бывший офицер князя-воеводы виленского, которого Кмициц знал в Кейданах и когда-то очень любил.

— Пусти пленника, — крикнул он татарину, — а сам долой с коня!

Татарин свалился с седла, точно его ветром сдуло: он знал, как опасно было медлить, когда приказывает «багадырь».

Гасслинг, кряхтя и стеная, взобрался на высокое седло ордынца.

Вдруг Кмициц схватил его за руку повыше ладони и, сжимая ее так, точно хотел раздавить, спросил быстро:

— Откуда едете? Скажите сейчас же, откуда едете? Ради бога, скорей!!

— Из Таурог! — ответил офицер.

— Александра Биллевич… там?

— Там!

— И… что же князь с нею сделал?

— Ничего не добился.

Наступило молчание. Немного погодя Кмициц снял свой рысий колпак, провел рукой по лбу и сказал:

— Меня ранили в стычке, кровь идет, я ослаб…

XII

Шведская вылазка отчасти достигла цели, так как отряд Богуслава все же проник в город, но зато она не причинила большого урона полякам. Правда, полк Котвича и драгуны Оскерки сильно пострадали, но и шведы устлали трупами поле битвы, а один полк пехоты, на который напали Володыевский и Ванькович, был почти совсем уничтожен. Литвины даже хвастались, что потери у неприятеля были больше, чем у них. Один только Сапега терзался тем, что его постигла новая «конфузил», от которой могла пострадать его слава. Полковники утешали его как могли, и, говоря правду, этот случай послужил ему на пользу, так как с этих пор прежние пиры более не повторялись, а если и случалась какая-нибудь вечеринка, то в это время всегда бывали усиливаемы сторожевые отряды. Шведы, думая, что гетман не может ожидать так скоро второй вылазки, повторили ее в следующую же ночь; они снова вышли из крепости, но были отбиты и вернулись в крепость, потеряв несколько человек.