Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Зайцев Данила Терентьевич

– Да, Андриян, ты прав. А что молчите?

– Тятя, нам тебя жалко, твоё старание и твой труд очень ценный. Георгий даже переживает, он тебя очень сполюбил, он про тебя в Южной Америке слыхал толькя нехорошее, но чичас пожил с тобой, и получилось всё наоборот. Он говорит: «Я ишо не стречал таких честных людей, как тятенькя», и боится тебя обидеть. Но жить не хочет здесь.

– А ты как?

– Я думаю во всем тебе помогчи, вас хорошо обустроить, а сами вернёмся в Уругвай.

– Андриян, ты чушь не городи! Ты сам знаешь: ты уже нелегал, и в Уругвае тебе

сладко не придётся, сам знаешь, ты там в тюрме сидел.

– Тятя, именно я из-за этого хочу вернуться и всю коррупсыю раскрыть и доказать, что я невинный.

– Дурак, пулю не ел – дак съешь.

– А вот увидишь, я ето исполню.

– Но Андриян, зачем было суда ехать с Белгорода?

– Тятя, а хто знал, что оне здесь в России таки алчны и завидушши?

– Да, ты прав.

– Тятя, тут три вещи опасны: ето наркоманы, браконьеры и тувинсы, – от всех жди смерть.

Боже ты мой, что делать? Я ходил сам не свой, бывало, часами просиживал на речушке, и Марфа часто захватывала мои слёзы.

– Что с тобой, Терентьевич?

– Марфа, что нам не хватает ишо, что бросать рай? Посмотри всё хорошень вокруг, скажи, что не хватает? – Смотрю, у ней слёзы на глазах. – Никитка с Ларькяй тоже не хочут оставаться, говорят, что всё равно уедут, когда вырастут, Алексей сразу чётко сказал, что «в Россию не поеду, в Уругвай или в Аргентину – да», толькя Софоний с нами да малыя детки. Чичас все разбредутся по разным странам, а мы за ето ответим перед Богом. Что делать – и сам не знаю, Андрияна с Георгиям не остановишь.

Кобыла угодила хороша, жеребёнок смирёной и ласковый, коровы добрейши. Мне чудно над бычишком. Георгиява корова загуляла, она высока, он не может никак достать. Андриян увидал, что не может достать, подвёл корову к ямке, бычишко с горки как прыгнул на корову, и так удачно у него получилось, что на спину упал без памяти, бедняжка. Сколь было смеху! Видать, перестарался, и сразу забыл корову, и она не стала больше ломиться.

Пчёлы угодили смирёны, но проблема: пока везли, было жарко и много мёду, оне задохли две намёртво, а где и матки померли. Мы им разработали матки и спасли шесть штук, ну и слава Богу. Гуси каки красивы, уже голос меняют, и индюшаты красивы, и племенныя куры очень смирёны, а козули приходют прямо к нам домой, и мы их не трогаем. Но как нонче много дожжей, водохранилище заполнили быстро и даже затопили наш огород. Мы успевали копали картошку, морковь, лук и так далее.

Прошли новости, что получилась авария на ГЭСе и много народу по-гибло.

Приезжает Абрикосов, я уже был напряжённой, стал ему говорить:

– Почему так поступаете? Ребяты недовольны.

Он вконес отпёрся, что етого не было. Я ему стал говорить:

– Ежлив ребяты не захочут здесь жить, то я первый отсуда выеду. Сами доложны понять: сколь нам надо под старость с женой? Мы бьёмся детей хорошо устроить, а нам и так хорошо будет.

Но нам стало понятно, что Абрикосов не сознаётся ни в чем. Мы подходим к дому, что строим,

Абрикосов стал спрашивать у Андрияна:

– Андриян, в чём дело? Что вас не устраивает?

– Владимир Фёдорович, мы научёны не обличать и не корить, но мы здесь не останемся, нам здесь не нравится, и нас нихто не убедит.

– Но ты хорошень подумай, у вас всё уже есть, толькя жить да жить. Уедешь – отца обидишь, а ето некрасиво.

– Да, я знаю, но у нас здесь сто процентов никакой перспективы нету.

– А там что, в Уругвае, у вас лучше, что ли?

– Ето не то слово. Я там за ночь могу тысячу – полторы долларов сделать, за ночь, а здесь за год. И там мы свободны, а здесь нет.

– Но как так? Здесь тоже занимайся чем хошь.

– Нет, Владимир Фёдорович, я вам расскажу факт. Вон живут в деревнях, дед с бабкой посадили картошки, уродивша хороша картошка, пришло время копать. Подъехали молодсы, копают картошку у деда, он видит, что остался без картошки, подходит к ребятам и спрашивает: «А можно мне покопать?» Ему отвечают: «Пожалуйста, сколь хошь, всем хватит, дедушка». А вот на днях в Абакане один старовер привёз моркови на рынок и стал продавать чуть подешевле, к нему подошли и сказали: «Зачем продаёшь дешевле?», и всю морковь разбросали и растоптали и предупредили: «Ишо повторится – изобьём». Ну и кака гарантия здесь жить? Поетому тятя и залез в тайгу, и наши староверы почему прятаются по тайгам.

– Но мы вас не бросим и во всем поможем.

– Владимир Фёдорович, ето всё слова, нам одних веников хватает.

Абрикосову стало неудобно.

– Но сам знаешь, Андриян. А ты, Георгий?

– А что я, меня отец вызывает: мать больная.

– Ну вот, Владимир Фёдорович, я остаюсь сиротой с малыми детками, Никит и Ларивон тоже заявили: всё равно уедут, один Софоний со мной, и то понятно, что из-за девушки.

Он у него стал спрашивать:

– Как ты, Софоний?

– Я остаюсь, мне здесь нравится: хоть сколь беги.

– Ну вот, Данила, Софоний прав: хоть сколь беги.

– Но, Владимир Фёдорович, как теперь я буду строить? Я не могу чижёла ничего делать.

– Да об етим не заботься, я найду строителяв, и построют тебе дом.

– А как платить?

– Да не беспокойся, всё решим.

– Ну хорошо, решай. Владимир Фёдорович, пожалуйста, узнай насчёт наших документов, а то через месяц я уже нелегал.

– Хорошо, я всё узнаю.

Мы продолжаем строить, погреб сделали, фундамент залили. Толькя стали оснавывать стены, приезжает Рассолов, нервный.

– Вы что, Данила, спите? Зима на носу, у вас дом неготовый!

– Но мы же косили сено.

– Да хрен с сеном, сено мы привезём, дом надо скорея, а то зима захватит.

– Александр Григорьевич, вся Россия так и проживала, и мы не можем изменить святую традицию, а наоборот, сохранять её, и лезли мы в тайгу именно за етим.

– Но я, Данила, предупреждаю за время: вам же худо будет. Данила, что случилось? Андриян с Георгиям тебя покидают?

– Да, не видят здесь никакой перспективы.