Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева
Шрифт:
– А вы в какой академии учились?
– Я не учёный, а самоучкя.
– Не может быть. С вами трудно разговаривать.
– А правду нихто не победит, сколь ни крути. Хошь выиграть – иди за правду, толькя что её не любят…
– Да, я вам поверил. Вы мене то сказали, что я в жизни не слыхал.
– Да, ето редко от кого услышишь. Но разберись сам, своёй умной головой. Вы же верите, что есть добро и зло?
– Да, етому я верю.
– Ну вот, с вами легко договориться. Возми Библию, печатанну при Иосифе-патриярхе, и тщательно прочитай на несколькя раз, вас поманит ишо узнать побольше. Тогда возми прочитай Иоанна Златоуста, а далее там пойдут истории – прочётные минеи, месячны, пролога месячные, Никон Черногорский, Маргарит,
Мне чудно: он всё ето записывал в свой блокнот, и сказал:
– Обязательно прочитаю, – и спросил: – Где ето можно найти?
– Тут в Москве староверов много: поморсы на Преображенской площади, Белокрынической иерархии – на Рогожинским кладбище, а наши по тайгам скитаются да за границай.
– А почему так?
– Потому что самы упорны, и их боле всех преследовали.
– За чё?
– За правду.
– А хто?
– Никонияны.
– А хто оне такия?
– Ну, чичас называются православны, а на самом деле кривославны, и оне нас ненавидят.
– А за чё?
– За правду. За то, что не приняли реформу.
– Да, чичас я понял, и много стало понятно.
– А вот когда всё узнаешь – в лес уйдёшь.
– Неужели?
– А вот вспомнишь.
– Да, интересно. Я всегда думал, всё ето брехня, но такого конкретного ответу не слыхал.
– Но не забудь: все книги избирай до Иосифа-патриярха. А в Кириловой книге вы увидите, сколь подложных книг фальшивых, тогда поймётё много о чем.
– За ето вас благодарю. Ну, пора мне отправляться.
– Ну, доброй вам пути.
– И вам доброго полёту.
– Большоя спасибо.
– И вам спасибо за доброя наставление.
– На здоровья, разбирайтесь сами.
Он ушёл, мне стало интересно. Да, в России много умных лиц, да народ ничего не знает, живут и играют в кошки-мышки. Но придёт ето время – раскроется.
16
Я утром поднял билеты и в 17:00 вылетел на «Алиталия» в Буенос-Айрес. В Риме задержались на четырнадцать часов, нас всех увезли в гостиницу четырёхзвёздну, на другой день в 13:00 вылетели в Буенос-Айрес. Но мне чудно показалось над аргентинсами: в ожидании последних трёх часов подняли такую забастовку, что толькя могут сделать аргентинсы. Етот народ никогда не был в чижёлым режиме, оне чувствуют себя свободными и весёлыми. На самолёте было весело, все обходются друг с другом, как всегда знакомы. Мне ето всё знакомо и родноя.
Прилетаем в Буенос-Айрес, я еду на терминал де омнибус [425] , взял билет в Сиполети, провинсыя Рио-Негро. Позвонил Тане, она обрадовалась, что я приехал в Аргентину.
– Ну, ждите меня на терминале в Сиполети в шесть часов утра.
Да, здесь автобусы комфортны, не то что в России, здесь везут плавно, чтобы не разбудить, а там как скот – трах-бах, и слова не скажи. Утром в Сиполети стречают зять Елияс и Татьяна. Мы встретились, и обои заплакали. Поехали на ихной машине к ним в дом, ето недалеко, километров пятнадцать, на чакре. Тут уже весна, всё цветёт. Таня стала всё спрашивать, я рассказывать. Она нас жалеет, что мы уехали в Россию, ей Россия вконес не понравилась. Она спросила:
425
На автовокзал, исп. terminal de omnibus.
– На сколь время приехал?
Я ответил:
– Сам не знаю. Берусь писать книгу.
Она засмеялась:
– Наконес-то всё-таки решил! А подумай, сколь уже просют.
– Да, Таня, вот я и решил, но на ето надо спокойствия и консентрацию.
– Да, тут у тебя будет полноя спокойствия, и пиши
Она отвела мне комнату – да, ето прекрасно. Она беременна, в феврале должна принести. Муж за ней ходит, как за принсесcой, ей двадцать четыре года, ему тридцать один год, он порядошный парень, работает в полиции первым сержантом, у них два такси, две лоты [426] , и строют дом. А етот шале во фрукте – одного богача, в нём живут зять Елияс с Таняй, оне прошены в нём жить. Так как Таня всегда жила на земле, ей идея понравилась жить на земле и ростить огород и цветы.
426
Два участка земли, исп. lote.
Я отдохнул, и оне повезли меня в Сиполети и Неукен. Пошли по магазинам. Мне всё стало споминаться. У здешного народа искренняя ласкота, вежливо обходются, везде стараются угодить, смотришь: против русских тёмны, некрасивы, низкие, но станешь обчаться – оне все милые. Я спомнил: когда живёшь на месте, ето не замечаешь и не ценишь, а вот пришлось пожить в разной [427] среде, и всё ето стало дорого. Конечно, теперь с нашим опытом тут легко будет жить.
Мы вернулись поздно. Утром я стал присматриваться, где бы найти земли, хотя бы один гектар, зятя попросил поузнавать: не все же двадцать четыре часа писать. Думаю, посажу арбузов, дыняв, кукурузы сахарной, хотя бы три гектара, – всё кака-то будет копейкя. Зять Елиас узнал и сообчил мне, что у етого же хозяина есть земля, посажена фрукта нонешна, между етих садов можно садить что хошь. Я пошёл проверил: да, земля залог, урожай будет – толькя постараться. Случайно вижу, что хозяин едет, я его остановил и спросил про ету землю. Он мне ответил:
427
Другой.
– Договаривайся с полевшиком.
– А сколь вам за ето?
– Ничего не надо.
Ну, думаю, повезло же мене! Я поблагодарил его и пошёл разыскивать полевшика. Полевшик угодил добрый, он мене объяснил, какой у них порядок. Значит, полев раз в неделю и сады берегчи. Я договорился с трактористом, он мне приготовил землю и грядки наездил. Я набрал семя, удобрения и орошения [428] , ночами стал писать, а днями садить. У меня дело пошло. Но весна была холодна, и семя гнило.
428
Химические средства для борьбы с вредителями сельскохозяйственных культур, пестициды.
Георгий просил меня, чтобы я отца убедил, чтобы он не ездил в Россию. Я позвонил в Боливию и всё рассказал, но оне всё равно собрались в Россию. У свата Елисея жена умерла, так и больше не свиделись. Я ето Георгию всё передал. Да, обидно покажется парню.
Через несколькя дней звонит Андриян из Москвы и рассказыват новость. Сват Георгия не отпускает из России, говорит: «Жди нас в Приморье». Я думаю, ето большая ошибка. Ну что, испытайте на себе. Андриян едет один и просит те сто тысяч рублей.
– Ну что, жду.
Что случилось? Он должен быть с семьёй, но почему один?
Он приехал, рассказыват. Георгия отец не пустил. Он отца никогда не обижал, за ето молодес, и его дети его не обидют.
– А почему ты без семьи?
– Тятя, семья, как ни говори, в тепле, и продукт есть. А я приехал – хочу всё равно в Уругвае получить полную свободу, а для етого надо разработать план, но семья мене мешает. А вдруг меня забросют за решётку? А семья будет в сохранности: как ни говори, там мама и братьи.