Поймать хамелеона
Шрифт:
— И там остался причал со времен, когда по Мойке перевозили грузы… — в задумчивости произнес Олег. — Кирпичный переулок прямо на него выводит, а он между частью и собранием…
Слушавший его Рыкин расхохотался. Котов перевел на приятеля удивленный взгляд, но так и не понял, отчего тот веселится. Сан Саныч хлопнул себя по ляжкам и зашелся в новом приступе смеха. После смахнул с глаз набежавшие слезы и воскликнул:
— Помилуйте, Олег Иванович! Вы что же, думаете, что хлыщ иссушил Румпфа прямо там, на причале, а потом бросил в реку?! Да как такое возможно?! Ну, вы скажете, батенька! — и вновь рассмеялся.
Котов
— Да, вы совершенно правы, дорогой друг, что-то я погорячился. Но так всё складно тогда выходит. И Красный мост ближе к Зеленому, чем Синий, и у воды…
Выдавив фальшивый смешок, розыскник взял свою рюмку, к которой не притрагивался всё это время, и залпом опустошил ее. Но сделал это больше ради того, чтобы изобразить неловкость и досаду. Котов был уверен в своей правоте, потому что знал, кем является убийца. И теперь всё сложилось.
Вторженец увидел пьяного Румпфа и воспользовался его состоянием. Должно быть, разговорил и сыграл на том, что немец всё еще не желал возвращаться домой. Пообещал продолжить веселую гулянку, возможно, с новой балериной, и жертва сама шагнула в пасть поглотителю. Они сошли у дома Адмиралтейской части, и хамелеон отвел Румпфа на причал. Там поглотил и столкнул в реку, а вскоре рыбак у Зеленого моста увидел мертвеца.
Но ничего этого Олег своему другу объяснять не стал. Он ел пирожок, пока Сан Саныч сумел взять себя в руки. А после, честно отдав оставшуюся четверть изнывающему в ожидании Барбоске, спросил:
— Так что же еще сказал извозчик? Он увидел, куда отправились немец и хлыщ?
— Нет, — выдохнув, ответил сыщик. — Он получил плату и уехал, раз в нем больше не нуждались. И что делали пассажиры потом, не знает. Так что еще предстоит выяснить, куда хлыщ увел Румпфа, чтобы накачать раствором. Но! — Рыкин поднял вверх указательный палец и вновь выдержал паузу, и в этот раз Котов его не перебивал.
Однако пауза начала затягиваться, и Олег поджал губы, чтобы не выдать раздражения. Сейчас, когда разговор шел о по-настоящему важном деле, да еще и в конце дня, полного раздумий и открытий, вся эта театральщина начала действовать на нервы.
Зато не смолчал Барбоска, на которого вновь никто не обращал внимания.
— Ауа, — издал он басовитое подвывание.
Мужчины посмотрели на пса, и хозяин сунул ему пирожок:
— Держи, вымогатель.
И теперь отмер Котов.
— Так что же — но, Сан Саныч? Вы уже изрядно интриговали, извольте продолжить, — и улыбнулся, чтобы скрыть настоящую эмоцию.
Рыкин самодовольно хмыкнул и разлил остатки водки из графина. Он поднял свою рюмку и провозгласил:
— За терпение!
— Шутник вы, однако, Сан Саныч, — усмехнулся Котов и послушно выпил.
Рыкин промокнул губы и самодовольно хмыкнул.
— Ну, право же, Сан Саныч! — возмутился Олег. — Говорите же! Или же я не стану читать вам моего следующего рассказа.
— Экой вы, батенька, нетерпеливый, — фыркнул сыщик, но было видно, что продолжает развлекаться. — Ну полно, дорогой мой, полно. Рисковать нашими вечерами под чтение ваших рассказов я не стану. Так вот, что любопытно. Знаете ли, чем схожи случаи с Румпфом и Карасевым? Разумеется, они идентичны способом убийства, но…
— Хлыщ? — не сводя с приятеля взгляда, спросил
— Верно, — улыбнулся Рыкин. — Видели.
— И как же он выглядит?
— Молодой человек лет двадцати, двадцати с небольшим. Светловолосый, приятный ликом,, по одежде видать, что не бедствует, роста пониже моего…
— Но, позвольте, — прервал его Котов, — таких-то по десятку на каждой улице ходят.
— Но не у каждого есть особая примета, — со значением подмигнул сыщик. — Временная правда, но еще можно успеть опознать по ней. На левой щеке знатный порез.
Сан Саныч говорил что-то еще, но Олег его сейчас не слышал. Он знал человека с такими приметами. Максим Аркадьевич Светлин или… Михаил Воронецкий. Стало быть, хамелеон все-таки он…
Глава 17
Прехорошенькая девушка замерла во дворе небольшого двухэтажного деревянного дома. Она подняла лицо к чистому голубому небу, накрыла глаза тыльной стороной ладони, прячась от яркого солнца, и на губах ее играла улыбка. Что за мысли бродили в ее светловолосой головке, понять было невозможно, но чувствовалось, что мысли ее были чисты и радостны.
Девушка была похожа на ангела, даже волосы ее, казалось, светились в солнечных лучах. Стройная, нежная, словно цветок. Или белая голубка, чьи крылья готовы были вот-вот распахнуться, и птаха устремиться в бездонное небо. Девушка стояла и улыбалась, не замечая, что у ее тихой радости есть свидетель.
Он застыл на противоположной стороне улицы и наблюдал за девушкой пристальным острым взглядом. Впрочем… В этом взгляде не было неприязни, злобы или затаенных недобрых помыслов. Мужчина смотрел тем взором, каким глядят на женщину, которая сумела затронуть в душе некие струны, чья мелодия зачаровала и увлекла. Да, он любовался и все-таки…
И все-таки угадывалась в мужчине и некая борьба. Он знал, что своим появлением разрушит то невесомое счастье, владевшее девушкой в эту минуту, но развернуться и уйти не мог. Это было попросту невозможно. Он должен был сделать то, зачем пришел, но продолжал стоять и смотреть, даруя ей еще несколько минут незатейливой радости, чем бы она ни была вызвана. А вместе с этим давал и себе еще немного времени, чтобы оттянуть мгновение, когда взор белокурого ангела заполнят, возможно, ненависть и страх. А может, и нет, но пока этого не мог предсказать даже маг шестой категории, каким был мужчина, застывший на углу перекрестка Парголовской улицы и Муринского проспекта.
То, что беглецы обосновались на даче в Лесном, Котов узнал еще ночью. Он пришел от Рыкина и сразу же направился в свой кабинет. Там поместил волос Глафиры Воронецкой в поисковую «жемчужину», и она наполнилась свечением, теплым и светлым, как образ девушки, из чьей головы выпал этот волос. Олег простер над ней ладонь и шепнул:
— Покажись…
После прикрыл глаза и медленно выдохнул. Так он постоял с минуту, словно продляя предвкушение встречи, а затем посмотрел на карту. От «жемчужины» протянулся слабый лучик, более всего напоминавший тонкое щупальце. Оно ползло по начертанным на бумаге улицам Санкт-Петербурга, а когда остановилось, то налилось тем же устойчивым свечением, что и накопитель.