Пожарная застава квартала Одэнмате
Шрифт:
И только спустившись с горы, он обнаружил тех, кому наконец понадобился.
Коротышка в половину его самого ростом в цветастом кимоно и с легкомысленной, хотя и седой прической бродячего актера-острослова, с квадратным ящиком за плечами, держал разрываемый ветром белый бумажный зонт над привалившимся к камню у обочины прилично одетым молодым человеком, обликом сильно схожим с умирающим от обильно кровоточащей раны.
Юи в угрюмом молчании прошел мимо. Сколько раз он уже видел подобное — на войне привыкаешь
Впрочем, он же недавно решил, что его война уже кончилась. Не так ли?
Он остановился и обернулся. Старик-коротышка, стряхивая падающую воду с лица, упорно держал промокающий зонт над безвольно лежащим молодым человеком — веки того, налившиеся синевой, тяжелым грузом закрывали глаза.
Юи вздохнул, решаясь, и, медленно ступая по мокрой глине, приблизился к путникам. Произнес:
— Требуется ли вам какая-то помощь?
Старик-коротышка обернулся. В мгновенно вытянутой в сторону пришлеца руке оказался небольшой фитильный пистолет, дождевая вода стекала по восьмигранному обрезу ствола.
— Большая пушка для маленького человека, — заметил Юи, прищурившись. — Только фитиль промок и толку от нее теперь никакого. Так вам требуется помощь?
Старик-коротышка спрятал мокрый пистолет под одежду. И его лицо быстро и привычно натянуло маску веселой хитрости, которую ожидают от актера-острослова поверх проступающей усталости и отчаяния.
— Несомненно! — произнес старик. — Было бы весьма кстати, молодой господин.
— Что случилось? — Юи шагнул ближе, наклонился над молодым человеком.
— Это рана, — пробормотал старик, едва удерживая зонтик. — Рана открылась. Господин Сатаке так торопился, так спешил. А ведь его совсем недавно ранили. Я просил его поберечь себя. Но у нас крайне спешное дело на побережье.
— Куда его ранили? — Юи присел на корточки рядом с молодым человеком и приподнял его одежду на груди. — Да, я вижу. Что это было? Копье? Повязка почти не промокла, значит, кровь, наверное, идет внутрь.
— Ах, это так печально! — дрожащими губами выговорил старик.
— Я разотру ему руки. — Юи взял ледяные руки молодого человека в свои. — А ты держи зонт. Если бы не дождь, я бы сделал ему ароматическое прижигание под коленями, это всегда помогает.
Растирая ледяные руки, Юи заметил, что молодой человек приоткрыл глаза и смотрит на него. Взгляд этих черных глаз блестел, как заточенное лезвие в темноте. Не стоит поворачиваться к этому человеку спиной.
— У вас накладки на мече под левую руку, — тихо проговорил, еле двигая бледными губами, молодой человек. — А это крайне занятно…
— Не слишком, — недовольно ответил Юи.
— Простите, я был бестактен, — прошептал молодой человек, закрывая глаза. — Это совершенно не мое дело.
Юи криво усмехнулся:
— Ничего страшного. Вам нужно в тепло, господин Сатаке.
— Не думаю, что я могу рассчитывать на чью-то еще помощь.
— Да, — согласился Юи. — До нее вы можете не дожить. Мне придется нести вас. Вы в состоянии перенести это?
Господин Сатаке только бледно улыбнулся:
— Терпение — моя единственная добродетель. Хасубэй, следуй за нами…
— Да, господин Сатаке.
Юи уложил ледяные ладони господина Сатаке у того на груди, взял его в охапку и рывком поднял на руки, как носят детей. Господин Сатаке заскрипел зубами. Ветер хлестанул его по лицу. Хасубэй как мог ограждал их от падающей воды, но зонт его совсем развалился.
Кряхтя, Юи понес раненого под гору. Помнится, там было селение, и даже с постоялым двором…
— В других обстоятельствах, — проговорил господин Сатаке, — моя благодарность была бы куда как весома. Но теперь я могу только говорить.
— В вашем положении, — пропыхтел Юи, — это крайнее расточительно. Берегите силы, поговорим потом.
Спускаясь с горы с раненым на руках, Юи еще успел подумать, что именно одна из ветвей могущественного рода Сатаке, принявшая христианство более ста лет назад, как раз ответственна за это едва подавленное восстание.
А еще у крайне хорошо воспитанного молодого человека не было с собой в дорогу вообще ничего. Даже мечей.
Это странно.
Постоялый двор был заброшен, видимо, в связи с войной. Ночь уже накрыла опустевшее селение, когда они достигли его. Ворота двора были сиротливо распахнуты.
— Тут должны быть люди, — пропыхтел Юи. — Давайте внутрь.
Он внес господина Сатаке в отодвинутые двери и положил на расстеленный Хасубеем футон из стенного шкафа.
— Я разожгу огонь, — проскрипел Юи, тяжело разгибаясь. — Ох.
На постоялом дворе было безлюдно. Ни постояльцев, ни хозяев. Юи нашел на кухне наколотой для растопки щепы и разжег огонь в очаге. Набрал в закопченный чайник воды и повесил его над огнем на крюк в виде изогнувшегося карпа. Из главной комнаты, где устроили господина Сатаке, появился Хасубэй, раскрыл свой изодранный зонт и поставил его на пол сохнуть.
— Я его укрыл, — тихо прошептал Хасубэй. — Спит.
Юи сидел у очага, подкладывал щепу в огонь и понемногу отогревался. Хасубэй снял со спины свой ящик, поставил напротив, сел на него и тоже протянул руки к огню. Юи вспомнил сегодняшнее сожжение — там, на холодных вершинах, за облаками, и хмуро нахохлился.
— Значит, идете на побережье?
— Да.
— Что-то вы налегке, — безразлично заметил Юи, задумчиво пересыпая коричневый неошкуренный рис пополам с гречихой из глубокой плошки в котелок. Так, что ли, сварить?