Позывной Леон
Шрифт:
— Нет ли тебе чего сказать, «поступивший»? — спросила Элая Херн, используя спокойный, негромкий тон, от которого, однако, веяло командной властностью.
Я молчал. Мне нечего было ответить. Она наверняка подумала, что я обдумываю слова, а на деле внутри меня был лишь один сплошной комок усталости и бессилия. Мне хотелось исчезнуть, выключиться, лишь бы не ощущать железного захвата этих манипуляторов на моём теле и не слышать насмешек в голосе этой женщины.
«Ну что ж, — безразлично подумал я. — Пусть делает, что хочет. Я уже сделал
— Мы долго ломали голову, как вообще ты затесался в наши ряды, — сказала Элая Херн, в голосе которой прорезались явственные насмешливые ноты. — Сперва думали, что ты просто очередной неуклюжий «поступивший», которому «повезло» получить неправильное оружие. Потом, когда всё посыпалось одно за другим… мне казалось, что ты окажешься более изворотливым. Или хотя бы попытаешься скрыть свою сущность. А ты… — она сделала короткую паузу, словно подбирала нужное слово, — ты попросту вляпался в самое пекло и выдал себя.
Её каблуки размеренно отстукивали по металлическому полу летающей машины. Всякий раз, когда она приближалась или отдалялась, я чувствовал лёгкую вибрацию — манипулятор, удерживавший меня на полу, передавал малейшие колебания.
— Знаешь, я немного разочарована, — почти ласково продолжала она, хотя в её голосе звучала металлическая жёсткость. — Я полагала, что «поступившие», вроде тебя, обладают хоть толикой сообразительности. А выходит, у тебя даже на это ума не хватило. Надеялся, что тебе повезёт?
Я молчал, чувствуя, как стальные «пальцы» механизма неторопливо меняют хватку. Болтаться здесь, словно кукла в железных объятиях, было унизительно и болезненно. Но во мне царила апатия — я не имел ни малейшего желания что-то ей рассказывать, да и не знал, что именно она жаждет услышать.
— А самое забавное… — Элая остановилась, окидывая мой окаменевший взгляд своим холодным прищуром, — многие в Лесу ведь думают, что с «железными» можно договориться. Как же они наивны.
Она прошлась ещё несколько шагов по металлическому полу. Я слышал позвякивание оружия, которое висело у неё на поясе.
— К счастью, твои «союзники» — или как они сами себя зовут — отнюдь не близко. Да и что им за нужда тебя спасать? Мы давно научились гасить ваши дурацкие трюки. Усвой: нет пути назад тем, кто связался с народом Леса. Империя не прощает подобных «ошибок».
Она приподняла руку в снисходительном жесте:
— Насколько мне известно, немало таких «поступивших» рискнули примкнуть к Лесу. Считаешь, им подарили легкую смерть? — Элая хмыкнула, в голосе прозвучала холодная насмешка. — Они долго ещё молили о пощаде. Порой их вопли долетали далеко за стены пыточных камер. Вы-то воображали, будто «лесные» — это свобода, гармония с природой, да? Мы, бывало, тоже так думали… и горько за это поплатились.
Она наклонилась ближе, и я ощутил, как будто через холод её присутствия прошла ледяная дрожь.
— А тебе придётся заговорить, — тихо добавила она. — Если не сейчас, то завтра.
Я различал шаг Элаи, когда она, отойдя чуть в сторону, словно придирчиво изучала моё состояние. Но я продолжал молчать. Отчаяние, измученность — всё это било сильнее её слов. Да что я мог рассказать? Я и сам не понимал до конца, откуда взялась моя сила, которую теперь и вовсе утратил. Может, Ир знал бы ответ, но Ир исчез.
— Так что ж… — Элая сделала паузу, как бы подводя итоги. — Будешь молчать, значит? Ну-ну… Скоро тобой займутся по настоящему. И когда поймёшь, что смерть — это слишком лёгкая дорога, вдруг решишь по-другому.
Я не пошевелился. Голова становилась всё тяжелее. Услышав мой тяжёлый вздох, Элая Херн только презрительно фыркнула и развернулась, направляясь к выходу. Я не следил за ней взглядом, да и не мог из-за того, как стальные лапы манипулятора удерживали меня.
«Ну и пусть…» — промелькнуло в голове, и я предоставил своим мыслям погрузиться в вязкую тьму усталости.
Дальше всё было, словно в лихорадочном бреду. Мы долго куда-то летели: я по-прежнему оставался зажатым в манипуляторе, холодном и безжалостном. В какой-то момент я услышал глухой стук — видимо, машина села. Затем кто-то подошёл и грубо вытащил меня наружу, не утруждаясь аккуратностью: я брёл, шатаясь, а оковы всё так же сковывали меня по рукам и ногам. Потом мы пересекли, кажется, внутренний двор замка или похожей на него постройки — я успел лишь мельком разглядеть высокие каменные стены. Но память запечатлела лишь смутные, отрывочные образы, пока меня тащили по узким коридорам.
В конце концов меня просто бросили на холодный каменный пол, и я обессиленно покатился по нему, больно ударившись о стену. Затем они заменили мои оковы на ошейник, прикрепив короткой цепью к левому голеностопу, лишив меня возможности нормально передвигаться. Хотя левая рука осталась свободной, от этого толку было мало: мир вокруг расплывался в моей голове, а настроение катастрофически упало в болота апатии. Я не сопротивлялся, не пытался ничего сделать — силы и воля окончательно иссякли.
Сидя так в полутёмном каменном помещении, я вдруг услышал, как ворота — или дверь — отворились. В лицо ударил затхлый ветер, принесший смесь новых, ещё более отвратительных запахов. Ко мне подошли, снова не утруждаясь церемониями, ударили чем-то тяжёлым под рёбра. Я лишь коротко хрипнул, но даже не поднял головы: после всего произошедшего боль больше не пугала. Меня швырнули на жёсткую каталу, закрепив конечности железными скобами, словно распиная. Шевельнуться не представлялось возможным — я лишь судорожно глотал спертый воздух через пересохшую гортань.