Правда о Порт-Артуре. Часть II
Шрифт:
Картина сильная и эффектная!
Пожаръ быстро разгорается. Полъ Артура подернуто пурпуромъ.
Къ мсту пожара лихо мчалась пожарная команда, со своимъ героемъ-брандмейстеромъ Вейканеномъ во глав.
Огонь надъ арсеналомъ былъ сосредоточенъ настолько сильный, что командиръ расположенной тамъ 120 м.м. батареи капитанъ Петренко вывелъ ее оттуда и, когда встртилъ летвшаго туда брандмейстера, постарался его отговорить отъ этого рискованнаго предпріятія.
Но для Вейканена не существовало опасности.
— Служба-съ!
— Сумасшедшій человкъ! нослалъ Петренко напутствіе Вейканену.
Совсмъ уже стемнло, когда началась работа пожарныхъ. Арсеналъ пылалъ. Орудійный огонь по фронту то усиливался, то слаблъ, замиралъ и вновь спазматически возобновлялся.
Вся эта грозная обстановка могла послужить темой для картины "Послдній день Артура". Но это былъ лишь его первый страдный день.
Вечеромъ къ коменданту прибылъ съ докладомъ генералъ Кондратенко.
Смирновъ, слегка пожуривъ Романа Исидоровича за очищеніе окоповъ внизу Угловой горы, убдительно просилъ помнить серьезное значеніе Угловой и ни въ коемъ случа не пятиться назадъ.
— Сегодня день прошелъ великолпно, при минимум потерь.
Если бы не отдали этихъ окоповъ, день былъ бы вполн нашъ. Вы всегда можете разсчитывать на мою помощь изъ общаго резерва.
Не позволяйте, не допускайте только отступленія. Держите резервъ всегда вблизи, чтобы во-время поддержать боевую линію. Во-время подведенный резервъ всегда контръ-атакой отброситъ атакующаго.
— Совершенно врно, ваше превосходительство. Но если резервъ держать вблизи, онъ подвергается обстрлу, несетъ потери.
Намъ нужно беречь людей.
— Укройте его, держите въ укрытомъ мст. Если мы будемъ держать резервъ далеко отъ мста атаки, то насъ всегда будутъ вышибать. Люди пріучены оглядываться назадъ. Вдь мы обораняемся — вс выгоды на нашей сторон. Мы должны и мы можемъ держаться.
Кондратенко сталъ скоро прощаться.
Смирновъ на прощанье жметъ рукуи, пронизывая острымъ взглядомъ уходившаго, говоритъ:
— Итакъ, въ общей сложности все обстоитъ благополучно. Съ этой стороны намъ опасаться нечего. Позжайте туда и завтра, дйствуйте съ тмъ же успхомъ. Я въ васъ увренъ. Душа же моя болитъ за сверо-восточный фронтъ, гд много орудій подбито.
Наступила ночь. Луна свтила. Огонь продолжался по всей линіи. Арсеналъ догоралъ. Эта ночь была первой ночью бомбардировки города и порта. Вой снарядовъ надъ головами напоминалъ свистъ гигантскихъ змй, съ быстротою молніи ползущихъ по небу и жалившихъ землю съ шумомъ, съ смертоноснымъ шипніемъ.
Въ эту ночь не спалось. Снаряды рвались безпорядочно по всей площади, прилегавшей къ порту.
Настроеніе тяжелое, удрученное.
Мсяцъ тускнлъ, все заволакивалось легкой дымкой. Прожекторы стремительно свтили рейдъ. Съ неба глядитъ ночь. На мор тишина, а на земл
Въ город тишина могилы. Лишь снарядъ за снарядомъ падаютъ по всмъ направленіямъ, давая при взрыв кроваво-красный огонь. Словно какія-то волшебныя чудовища, скаля зубы, грозно рыкаютъ.
На оборонительной линіи свтятъ боевыя ракеты.
Дождь непріятельскихъ снарядовъ льется на сухопутный фронтъ, сопровождающійся красно-кровавыми взрывами на фон облаковъ чернаго дыма.
Луна закатилась. И въ город и на фронт стало темно и хуже.
Темная ночь. Чистое, глубокое небо, съ милліардами мерцающихъ звздъ, а на земл, окутанной темнотой ночи, по всмъ направленіямъ: въ низинахъ, балкахъ, долинахъ, холмахъ, увалахъ, оврагахъ, раздаются взрывы — веръ краснаго пламени и визгъ осколковъ.
Золотая гора, Электрическій утесъ, Стрлковая, Крестовая страшно грохочутъ въ отвтъ. Все дрожитъ и трясется. Вылетаютъ рамы, звенятъ стекла, рушатся крыши, все живое притаилось, попряталось по домамъ.
По улицамъ спшатъ части войскъ, шумятъ патронныя двуколки, несутся ординарцы.
Воздухъ кипитъ отъ летящихъ снарядовъ и осколковъ.
То здсь, то тутъ, то тамъ блеснетъ то фосфорическій, то красный огонекъ — и вслдъ за нимъ грохотъ выстрловъ, заставляющій людей и съ сильными нервами вздрогнуть.
Особенно въ отвтъ японцамъ неистовствуютъ Золотая, Утесъ. Когда же стрляетъ броненосецъ — получается что-то невроятное по сил звука: сухой трескъ выстрла, равноподобный удару грома, и какой-то свистъ, скрипъ воздуха, стремящагося заполнить разржаемое полетомъ снаряда пространство.
Невольно вспомнились слова Смирнова, сказанныя имъ сегодня:
— Меня всегда считали двужильнымъ, а теперь и я узналъ, что такое нервы, засыпая на часъ-полтора въ сутки.
Все утомилось, но все начеку. Ждутъ штурма. Прожекторы съ сухопутныхъ батарей тоже свтятъ непрестанно.
Но что значатъ эти нсколько слабыхъ прожекторовъ на двадцатипятиверстный фронтъ?
Ночь глубокая развернулась надъ утомленнымъ, обагреннымъ кровью Артуромъ.
Что длается впереди? Что задумалъ врагъ? Что онъ готовитъ?
Никто не знаетъ — вс въ ожиданіи.
Только въ передовыхъ окопахъ притаились стрлки и зорко, зорко глядятъ впередъ.
Эти узкіе, глубокіе, черной лентой извивающіеся окопы, съ живыми въ нихъ людьми — змями окружили всю крпость, притаились и караулятъ, не дремлютъ.
Да до дремоты ли, когда вотъ-вотъ ежесекундно упадетъ вражескій снарядъ и превратитъ любого въ комъ крови, мяса и песку? Люди еще не освоились съ непривычной обстановкой. Сна ни въ одномъ глазу.