Правда о Порт-Артуре. Часть II
Шрифт:
Въ 2 часа ночи японцы открыли орудійный и ружейный огонь по первой партіи, при чемъ былъ убитъ одинъ китаецъ, ранено 2 китайца и ун. — оф. Калкинъ. Вслдствіе не прекращающагося японскаго огня, работу въ этой мстности пришлось прекратить, убравъ только 150 труповъ.
Вторая партія, проработавъ до разсвта, зарыла около 500 труповъ и вывезла 100 труповъ. Потери второй партіи въ эту ночь: ранено 4 китайца, контужено 2 жандармскихъ ун. — офицера, да 2 китайца пропали безъ всти.
Вернувшись съ оборонительной линіи, я по обыкновенію отправился въ штабъ крпости для составленія отчета,
— Я
Я написалъ своему родственнику въ Петербург и знакомымъ дв однородныхъ телеграммы:
"Артуръ держится Смирновымъ и его честнымъ помощникомъ Кондратенко. Стессель, благодаря своей полной несостоятельности, проигралъ все дло укрпленнаго раіона. Когда сообщу подробности, волосы станутъ дыбомъ. Доведите до свднія Государя. Стесселя необходимо убрать."
Князь Микеладзе при особомъ письм на офиціальномъ бланк отправилъ телеграммы въ отдльномъ пакет на имя нашего консула въ Чифу г. Тидемана.
Телеграммы эти г. Тидеманъ получилъ, и, несмотря на особую просьбу князя Микеладзе отправить ихъ по назначенію, не отправилъ, мотивируя свой поступокъ тмъ, что телеграммы эти "дискредитировали" де гремвшее по всему міру имя Стесселя.
Г. Тидеманъ не посчиталъ возможнымъ отправленіемъ моихъ телеграммъ "дискредитировать" личность генерала Стесселя (несмотря на то, что он препровождались при особомъ письм начальника крпостныхъ жандармовъ), онъ не могъ допустить, не говоря уже про меня, что офицеръ, переживая Артуръ и непосредственно оцнивая личность и дятельность Стесселя, говоритъ правду.
Онъ не посчиталъ даже своей обязанностью донести объ этомъ своему начальству, исходя изъ простого соображенія, что вдь дыму безъ огня не бываетъ.
Онъ, какъ врный птенецъ стараго режима, оберегалъ лишь себя, свой покой, а все остальное для него было трынъ-трава.
Но тмъ не мене, когда я прибылъ въ Чифу (въ конц осады Артура) на миноносц "Расторопный", на которомъ я шелъ и значился по списку, "какъ офицеръ отъ крпости", отправленный изъ Артура съ вдома и распоряженія коменданта и всхъ адмираловъ (Стессель хотлъ меня, какъ онъ выражался, "упразднить"), то г. Тидеманъ, получивши вслдъ за моимъ прибытіемъ отъ Стесселя телеграмму, чтоя — "японскій шпіонъ", быстро снесся со всми начальствующими лицами и проявилъ удивительную энергію въ моемъ арест, отъ котораго меня избавилъ чифускій даотай (китайскій губернаторъ), заявившій, что онъ вышлетъ вооруженную силу для моей охраны.
Г. Тидеманъ, вдыхая зараженную атмосферу дипломатическихъ канцелярій, никакъ не могъ уложить въ своемъ дипломатическомъ мозгу понятія, что на Руси Святой, помимо чиновниковъ, есть еще люди, обыкновенные люди, но люди способные здраво смотрть на вещи и отчетливо различать черное отъ благо.
Въ представленіи г. Тидемана Стессель былъ блымъ, въ моемъ — чернымъ.
Г. Тидеманъ долго въ этомъ былъ убжденъ, потому что не получалъ офиціальной бумаги за No, что, молъ, хотя намъ и казалось, что Стессель блый, но по доклад его превосходительству
Получивши такую бумагу, г. Тидеманъ протеръ глаза, еще разъ прочиталъ ее, посмотрлъ No, разглядлъ подписи, вспомнилъ дятельность Стесселя и, непреложно увровавъ въ черноту послдняго, отправился къ Смирнову (уже въ Петербург) просить наградъ за свою дятельность въ Чифу…
Я думаю, рдкій артурецъ не знаетъ имени г. Тидемана. Вс, начиная съ высшихъ чиновъ крпости и кончая развитымъ фельдфебелемъ, возмущались дятельностью этого правительственнаго агента, который, — благодаря своей неподвижности и тому вредному вліянію, которое на него имлъ студентъ нашей миссіи, нкто бывшій іудей Горовецъ, по принятіи православія ставшій Горовцевъ, — былъ скорй союзникомъ японцевъ, чмъ Россійскимъ Императорскимъ консуломъ.
17 августа, въ 5 час. 30 м. пополудни, снарядомъ, выпущеннымъ стрлковой батареей, былъ взорванъ японскій пороховой погребъ.
Начальнпкъ крпостной артиллеріи генералъ-маіоръ Блый немедленно приказалъ командиру батареи капитану Мошинскому участить огонь по взорванному погребу.
По наблюденіямъ, снаряды ложились отлично, лишивъ непріятеля возможности продолжать спасеніе имущества. Группы японцевъ, разбжавшись, держались въ значительномъ отдаленіи.
Въ 6 ч. 30 м. развдчики въ числ 10 человкъ, подъ начальствомъ унтеръ-офицера, двинулись рдкой цпью отъ открытаго капонира къ редуту.
Продвинувшись къ самому брустверу редута и обнаруживъ, что за заднимъ его фасомъ сосредоточенъ довольно сильный резервъ, отошли. Влво отъ горы Сиротка возводится батарея крупнаго калибра.
Батареи приморскаго фронта поддерживаютъ непрерывный огонь по возводимой батаре и весьма удачно.
Около 8 часовъ вечера въ Большую деревню, что лве деревни Хоудзятунь, прошла колонна кавалеріи. Въ этомъ же направленіи двигались небольшія части пхоты.
Ночь на 17 августа на фронт прошла покойно.
Городъ бомбардировался до 2-хъ часовъ ночи.
18 августа. Съ сухопутнаго и приморскаго фронта съ ранняго утра развили и поддерживаютъ сильный огонь по возводимой непріятелемъ батаре.
Съ 12 часовъ дня началось обстрливаніе противникомъ Опасной горы.
17 августа. Старшіи унтеръ-офицеръ 12-го полка Куксичъ съ двумя стрлками ходилъ на дальнюю развдку, обнаруживъ слдующее:
На горномъ хребт Угловой горы, въ неглубокихъ окопахъ лежитъ густая японская цпь, численностью до 400 человкъ.
Весь день укрпленіе 5-е и батарея лит. Д обстрливали горный кряжъ, соединяющій Угловую съ Высокой, на которомъ противникъ роетъ траншеи.
Ночь на западномъ фронт прошла тихо. Перемнъ въ боевой обстановк не произошло.
Капитанъ Москвинъ очень удачно въ 9 часовъ утра обстрлялъ обозъ, шедшій изъ деревни Хоудзятунь къ бухт Луизы.
Въ 11 часовъ утра командиръ саперной батареи капитанъ Вельяминовъ удачной стрльбой совмстно съ береговыми батареями по непріятельской батаре — подбилъ три орудія и разбилъ два блиндажа.